Тихий прыщавый подросток, до заикания боящийся отца, проявил неожиданную твердость. Ни уговоры, ни посулы, ни ругань, ни угрозы не смогли изменить его решения. Его настольной книгой стал томик Кони. Он набрал в библиотеке справочной литературы, записался в заочную школу юриста, все карманные деньги оставлял в букинистическом магазине, выискивая исторические монографии. Юристом он стал, но отношения отца и сына остались на уровне холодной войны. Мама очень болезненно переживала семейную драму, пытаясь утешать обоих мужчин единственно доступным ей средством — вкусной едой и устроенным бытом. Когда Сергей стал жить отдельно, смыслом ее жизни сделалось ожидание внуков…
Сергей понимал, что знакомство с Катей его родители переживут с трудом. Мама ждала домовитую и покорную невестку, которая будет холить и лелеять ее мальчика, а папа — интеллектуалку, способную оценить семейную библиотеку и давние связи с научным миром не только родной страны…
Светлана брела на работу. С недавних пор утро понедельника стало для нее самым страшным временем недели. Впереди шесть дней унижений и травли. Ее развод совпал с началом климактерического психоза директрисы школы, где Света работала в должности библиотекаря. До декрета она служила в этой же школе секретаршей и училась в педагогическом на заочном.
Все эти годы практически никто не замечал тихую исполнительную блондинку, умудряющуюся не участвовать ни в каких интригах, которые не прекращались в небольшом и чисто женском коллективе. А прежняя директриса, толстая и спокойная тетка, которую почему-то все ученики, да и многие учителя называли Дафной, ее даже любила. Искренне поздравляла с окончанием института, замужеством, устроила торжественные проводы в декрет и обещала обязательно взять назад уже по специальности и на хороший разряд. Света, нянчась с собственным ребенком, мечтала, как возьмет первый класс, выберет хорошую развивающую программу, будет водить ребят в музеи и в парк, проводить для них самые веселые утренники, ставить спектакли по лучшим сказкам. Она любила малышей — их непосредственность и открытость грели ей душу.
Увы, этим скромным мечтам не суждено было сбыться. Дафну отправили на пенсию, а на ее место назначили Надежду Александровну. Никто никогда не давал ей прозвищ — неубедительная внешность пятидесятилетней серой мыши не имела ни одной выразительной черты, кроме толстых линз старомодных очков, закрывавших белесые глаза, которые смотрели на собеседника с недоверием и антипатией. Ее трудно было запомнить — до тех пор, пока не выпадал случай пообщаться поближе. После этого ее трудно было забыть, хоть и очень хотелось…