– Тогда как мы поступим с мадемуазель Полетт? – коварно напомнила Вера.
Князь прищурился и заговорщически прошептал:
– Пусть до поры останется все как есть.
И Вера вновь подумала: «Как же он все-таки похож на меня!» Она покачала головой, но возражать не стала, а внезапно поднялась на цыпочки и, чмокнув отца в чисто выбритую щеку, выпорхнула из кабинета.
В этот вечер, когда понадобилось переодеться к ужину, Вера не сразу отыскала горничную. Позвонив без толку в колокольчик, сердито бранясь, юная княжна отправилась на поиски Дуни. Лакей сообщил, что девушка на крыльце.
– Велите позвать?
– Не надобно, я сама.
Вера легко спустилась с широкой мраморной лестницы к двери. На крыльце никого не было, тогда разгневанная княжна решительно двинулась к маленькой двери под лестницей, которая вела во внутренний двор. Она не ошиблась. Прячась за огромный воз с сеном, Дуняша любовалась красавцем кучером, который посреди двора чистил лошадь, напевая озорную песню. Влюбленная девушка так увлеклась занятием, что не заметила, как к ней подошла княжна.
– Уж дырку во лбу проела! – заметила негромко Вера.
Дуняша вздрогнула и обернулась.
– Ой, простите, барышня! Я и не слышу вас.
– Где тебе слышать! – усмехнулась княжна, тоже невольно любуясь Степаном.
– Ох, истерзал мою душу, ирод! – всхлипнула Дуняша и зашептала скоро: – Сон в глаза нейдет, кусок в горло не лезет, измаялась до смерти, а ему и дела нет. Поет себе…
– Ну полно, Дуня, пусть поет. Это он перед тобой красуется, видит Бог.
– Да ну? – с надеждой вопросила горничная.
Степан продолжал занятие, искоса поглядывая в их сторону и усмехаясь в усы. Вера увлекла Дуняшу за собой, назидательно изрекая:
– Не по хорошу мил, а по милу хорош! Может, твой Степан негодяй редкий?
– Да что вы, барышня! – Дуня даже остановилась. – Вы же его видели!
Изволь убедить влюбленного! Вера только руками развела.
– Ой, скорей бы уж поехать в деревню! – жаловалась Дуня.
Укладываясь на ночь в уютную мягкую постель, Вера грустно подумала: «Да, скорее бы поехать!» Любовь Дуняши всколыхнула ее запрятанное чувство и расшевелила притихшую боль. Вольский отдалился, обратился в идеал, в недосягаемую мечту, и уже не верилось, что он есть где-то, живой, красивый, настоящий… При мысли, что она скоро увидит любимого, у Веры на глаза навернулись слезы и затрепетало сердце. «Да, скорее в деревню!»
Не надобно думать, что Вера забыла о Марье Степановне и братце. Уже на другой день после избавления она попросила князя помочь благодетельнице в ее бедственном положении, напомнила о Сашке. Браницкий обещал сделать все как можно скорее. Он незамедлительно отправил в Слепнев фельдъегеря с письмом и деньгами. И накануне петергофского праздника Вера получила ответ. Маменька писала, как она безмерно удивлена и рада за свою девочку, и желала ей счастливого замужества и здоровых деток. О себе Марья Степановна просила не тревожиться: она, слава Богу, поднялась на ноги и чувствует себя много лучше. Просила не оставить княжеской милостью ее заблудшего сына, который, если верить Прошкину, играет на театре и сильно пьет, позоря отеческую фамилию. Ему надобно учиться, получить место в Москве и Петербурге. Еще почтенная женщина благодарила его светлость за фельдъегеря, который привез такие радостные вести. Они были весьма кстати, да и, чего греха таить, деньги тоже: бедная вдова изрядно подзадолжала купцу Прошкину.