К вечеру приехал Гоша, удовлетворенно осмотрел проделанную работу и сказал, что вот теперь с инфекцией покончено. Тарас чуть ли не со слезами показал ему плеер, продолжающий фонить, но Гоша объяснил, что мертвые наноботы всегда фонят еще некоторое время после гибели.
Видя, как Тарас вымотался, Гоша сам наварил пельменей и даже взялся собственноручно постирать штаны Тараса, вымазанные в ржавчине и глине.
Убедившись, что Тарас сидит на веранде и самозабвенно уплетает пельмени, Гоша хитро улыбнулся, крадучись прошел на кухню, сунул штаны в микроволновку и запустил ее на пару секунд. Этого вполне хватило, чтобы выгорели нити контроля, оравшие все это время на всех радиочастотах.
– Хорошие у тебя штаны, – усмехнулся Гоша, возвращаясь на террасу. – Только мой тебе совет: не покупай с рук краденное в супермаркетах.
– Да мне плевать… – отмахнулся Тарас. – Какое мне дело, краденное или нет? Скажи лучше, когда инфекция пройдет?
– Ну, плевать, так плевать… – серьезно ответил Гоша, поглядев на часы. – А инфекция уже прошла. Будь здоров, друг Тарас, предохраняйся и учи физику. Ну а если чего еще подцепишь – приезжай снова лечиться. Нам и крышу надо перестилать, и фундаменты перекладывать…
Но Тарас его уже не слушал: с блаженной улыбкой нацепив наушники, он сосредоточенно водил плеером по всему телу.
– Прошло!!! – заорал Тарас и посмотрел на Гошу совершенно счастливыми глазами. – Я знал! Я знал, что ты мне настоящий друг!
На Волоколамском шоссе стоит памятник. Каждое воскресенье к нему приходят и молча кладут цветы.
Без всяких сомнений, передо мной была самая пышная дверь из всех, что я здесь видел. Конечно, густую завесу из ворсистых нитей трудно назвать дверью в человеческом понимании. Но кубари почему-то делают в своих постройках именно такие двери. Еще ни разу я не встречал у них чего-то закрывающегося плотно. Заходи кто хочет… Но эта дверь была особенной. Во-первых, проем был огромного размера – чуть ли не в человеческий рост. А ведь рост кубарей редко достигает метра. Значит, дверь парадная. Да и сами нити были разноцветнее, чем обычно, – дверь переливалась всеми цветами радуги. У меня не было сомнений, что эта дверь приведет к самому главному кубарю – уж не знаю, как он у них называется, президент или генералиссимус. Словарь не смог дать об этом толковой информации.
Я поднял выше раструб плазменного резака, глубоко вздохнул и на миг задержал дыхание. Сердце колотилось. Терять нечего. Пора. Я выскочил из ниши, спрыгнул на мягкий пол, перекувыркнулся и бросился к двери. До нее оставалось метра три. У кубарей прекрасная реакция. Но у меня – плазменный резак.