— Прекрасная мысль, — согласилась она. — Хорошо.
— После ланча и поедем.
— Что там с Мейбл? — спросил Хансен.
— Ничего нового, — сказал Уайетт. — Пока он ведет себя вполне прилично. Только что прошел мимо Гренады, как мы и предсказывали. Скорость, впрочем, немного увеличилась. Шеллинг слегка обеспокоен этим.
— А своим предсказанием он не обеспокоен? Впрочем, он себя обезопасил, будь уверен.
Костон, вытирая салфеткой углы рта, сказал:
— Если позволите, я переменю тему. Кто-нибудь из вас слышал о человеке по имени Фавель?
— Джулио Фавель? — переспросил Хансен. — Да он же мертв.
— В прошлом году люди Серрюрье схватили его в горах. Там происходила стычка, и пленников не брали. Фавеля убили. Об этом сообщали в газетах. — Он недоуменно поднял брови. — А почему вы им интересуетесь?
— Да ходят слухи, что он жив, — сказал Костон. — Я об этом слушал только сегодня утром.
Хансен посмотрел на Уайетта, Уайетт на Хансена. Уайетт сказал:
— Не этим ли объясняется кошмар прошлой ночи? — И, обращаясь к Костону, пояснил: — Прошлой ночью в городе было много войск.
— Я тоже видел, — сказал Костон. — А кто этот Фавель?
— Не притворяйтесь, — сказал Уайетт. — Вы же репортер, вы знаете это так же, как я.
Костон улыбнулся и сказал без тени смущения:
— А я хочу знать взгляды других. Так сказать, объективное мнение. Как ученый, вы должны ценить это.
— Так кто же такой этот Фавель? — вмешалась Джули.
Костон сказал:
— Кость в горле Серрюрье. Серрюрье называет его бандитом, а Фавель предпочитает называть себя патриотом. Я думаю, что правда скорее на стороне Фавеля. До того, как сообщили о его смерти, он скрывался в горах и доставлял Серрюрье немало хлопот. После никаких сведений о нем не поступало — до сих пор.
— Не верю, что он жив, — сказал Хансен. — Мы бы, наверное, знали об этом.
— У него могло быть достаточно ума, чтобы, пользуясь слухами о своей смерти, залечь на дно и копить силы.
— А может, он болел, — сказал Уайетт.
— Может быть, — сказал Костон и обратился к Хансену, — ну и что вы думаете по этому поводу?
— Вся моя информация исходит из газет, — сказал Хансен: — к тому же мой французский не так уж хорош, — во всяком случае, это не тот французский, на котором изъясняются тут. — Он наклонился вперед. — Послушайте, мистер Костон. Мы ведь тут на базе подчиняемся военной дисциплине. Был приказ ни в коем случае не вмешиваться в местные дела, даже не интересоваться ими. Стоит нам сунуть свой нос во что-то, нас ждут крупные неприятности. Даже если мы сможем вырваться из лап головорезов Серрюрье, с нас сдерет шкуру командующий Брукс. Было тут несколько случаев, в основном с рядовыми. Их мгновенно выслали в Штаты, где их на год или два посадили за решетку. Я, кстати, собирался вам вчера об этом рассказать, но этот Доусон помешал.