Однако виконт путешествовал не один. Он путешествовал с дамой. С дамой красивой, известной и чрезвычайно волнующей.
К тому же очень храброй, а возможно, даже слегка безумной.
Бенедикт до сих пор с трудом верил, что она не побоялась выпрыгнуть из экипажа и броситься в самую гущу драки. Да еще и принялась размахивать хлыстом с неожиданной энергией и силой. Ее поведение выбило из колеи целую толпу нетрезвых, агрессивно настроенных мужчин. Бенедикт собственными ушами слышал, как некоторые вопили, словно девчонки, а кое-кто даже убежал от греха подальше. Не будь он сам настолько занят, обязательно бы всласть посмеялся.
Его собственное поведение оказалось в равной степени непредсказуемым. Однако оно веселья не вызывало.
Он ввязался в драку. Затеял грубую и низкую потасовку с оравой пьяных крестьян.
Из-за женщины.
Виконту казалось, что он вполне отвечает за свои поступки. Он прекрасно видел, что грубияны пребывали в состоянии глубокого опьянения. Понимал и то, что взывать к здравому смыслу пьяниц бесполезно, равно как и ждать от них разумного поведения. А потому самое мудрое, что можно было сделать в данном случае – это спокойно и с достоинством удалиться.
Бенедикт игнорировал оскорбления и непристойности в свой адрес. Игнорировать грубые замечания, обращенные к миссис Уингейт оказалось труднее. Однако, сжав зубы, он выдержал и их.
Но вот парень посмел дотронуться до спутницы, и Бенедикт тут же ощутил острую потребность немедленно его убить.
Сейчас Батшеба стояла рядом и крепко сжимала его руку. Света из окон гостиницы и тусклых лучей фонаря оказалось вполне достаточно, чтобы явить миру ее возмущение в тот момент, когда Хамбер недовольно проворчал что-то насчет чужаков, нарушающих мирное течение деревенской жизни.
И без того огромные ярко-синие глаза расширились и загорелись, изящно очерченная грудь заволновалась, а нежные губы приоткрылись в негодующем изумлении.
Возбужденный, как любой мужчина, трогательной картиной едва сдерживаемой страсти, Бенедикт всего лишь на мгновение опоздал с призывом держать себя в руках.
Когда он открыл рот, миссис Уингейт уже воскликнула:
– Не могу поверить собственным ушам! Трое пьяных напали на нас во тьме ночи, в то время как мы мирно и невинно проезжали по улице. Один из них даже осмелился дотронуться до меня. Муж всего лишь защищал мою честь. Потом на улицу вывалилась целая толпа и попыталась его убить. И после всего этого вы смеете заявлять, что мы в чем-то виноваты?
Хамбер пролепетал, что люди, несомненно, были слишком пьяны, чтобы твердо держаться на ногах, не говоря уже о том, чтобы всерьез кого-то обидеть. Остальные же вышли, намереваясь защитить друзей. Он указал на еще не убранные с поля битвы жертвы, а также на разбитые стекла окружающих зданий Несколько человек упали прямо на окна – не по собственной воле, – чем и объяснялся нанесенный ущерб.