— Вот-вот… В палате, между прочим, еще три занятых койки — и ни на одной подобного украшения нет…
Наблюдательная, мысленно похвалил он. И спросил:
— О чем же вы поговорили с этим лже-Крапивиным?
— Ни о чем. Я сразу извинилась, сказала, что ошиблась палатой… И ушла.
— Не понял. Как же вы его разоблачили?
— По глазам. У Крапивина — настоящего — глаза очень характерные, голубые-голубые… А у этого — черные, цыганские.
— Хорошо, что там не засветились… Однако я поспешил, сказав, что исчезновения вроде закончились… Свой домашний телефон Крапивин вам давал?
— Да. Сотового у него нет. Вернее, он сказал, что нет.
— Ладно, адрес вычислим… Только придется разделиться. Я попробую разузнать, что значит вся эта клоунада с забинтованным двойником, а вы в это время…
— Скажите, Игорь… — Людмила осеклась, и Граев понял, что не уследил за мимикой — сморщился, как от зубной боли.
И подумал: «Какого черта? Если охота идет конкретно на меня, а не на знакомца Макса либо Людмилы, пока не установленного, — то имя мое и так известно. Если же нет… Ну что же, дамочка не раз доказала, что нервами обладает железными… И при посторонних будет обращаться правильно…»
— Меня на самом-то деле зовут Граев, Павел Иванович, — сказал он. — Можно просто Граев.
— А меня… — Людмила выдержала многозначительную паузу, — …Людмила. Полякова. Простите, не смогла ответить такой же откровенностью.
Она улыбнулась, и Граев с удивлением понял, что впервые видит ее улыбку.
Палец Граева надавил на кнопку. За стальной дверью кастрируемым поросенком заверещал звонок.
«За подобными дверями, как правило, живут обеспеченные люди, особенно в провинции», — подумал Граев. Но в каждом правиле есть исключения — и здесь имело место одно из них.
Металл двери оказался порнографично-голым — не обшит роскошным и дорогим заморским деревом, и не обколочен деревом самым обычным и везде растущим, и не обтянут казенно-дерматиновой пародией на кожу, и даже не обляпан гнуснопрославленной среди пассажиров метро самоклейкой…
Дверь была выкрашена дешевой серой краской. Так красят боевые корабли — дабы на фоне свинцово-серых волн как можно позже заметили их вражьи наблюдатели — традиция в век радаров, честно говоря, архаичная. В наше время боевые корабли вполне могут быть хоть розовые в зеленый горошек — локаторы и сонары засекут их точно так же, а матросикам все повеселее будет служба казаться…
Но не о море и не о кораблях напомнила Граеву дверь.
Дверь напомнила о тюрьме.
Вопрос: кто может проходить через такое сооружение по несколько раз в день, сохранив при этом физическое и психическое здоровье? Ответ: лишь бывший либо настоящий труженик ГУИН. Говоря проще, — вертухай.