Он поднялся, сделал условный знак Максу. Сказал подчеркнуто официально:
— Людмила Петровна, нам необходимо поговорить. Наедине.
…У воды было уже совсем темно — западный берег не виден. Надоедливо гудели комары.
— Раньше наш бравый капитан попросту темнил, недоговаривал, — без обиняков начал Граев. — Теперь преднамеренно лжет.
— Почему? — в голосе Людмилы удивления не слышалось.
— Всё очень просто… — вздохнул Граев.
Прихлопнул на щеке комара — и, продолжая то же движение, ударил ребром ладони в висок Людмилы.
Вернее, лишь обозначил удар, готовый сдержать его в последний миг, — вдруг все-таки ошибка?
Ошибки не было. И цели удар в любом случае бы не достиг — натолкнулся на грамотно поставленный блок. Более чем грамотно, учитывая темноту и фактор неожиданности.
Атаку Граев не продолжил. Отскочил на три шага назад, спросил:
— Ну и что теперь? Будем проверять, кто лучше машет руками-ногами? Или достанешь пушку, уж не знаю, где ты ее прячешь?… Или быстренько сочинишь сказку — для чего наших биатлонисток учат рукопашному бою? Или все-таки расскажешь правду?
Она молчала. Стояла неподвижно.
Граев смачно сплюнул в струящуюся у ног реку. Сказал с горечью:
— А ведь я тебе поверил… тогда, на Греческом. Не словам — глазам твоим поверил. Думал, и вправду… Старый дурак.
Она сделала в какое-то малозаметное в темноте движение. Граев подобрался, готовый ко всему, откинул полу пиджака, положил руку на пистолет…
А потом наружу прорвались сдерживаемые звуки рыданий, и он понял, что непонятным движением были всего лишь конвульсивные содрогания плеч…
Людмила рыдала. Граев стоял, все еще опасаясь приблизиться, и на самом деле чувствовал себя старым дураком.
Сначала говорил Граев:
— Началось всё с той стрельбы на Греческом. Никак не мог я притащить снайпера на хвосте, ему просто времени бы не хватило выбрать и занять безопасную позицию… Второй звоночек — Макс, кепка эта его дурацкая. Опознать в толпе, на ходу человека, виденного лишь на фотографии? Когда ему козырек половину лица закрывал? Не бывает. А ты взяла и опознала. Ну и последний штрих — автовокзал. Лариса шла к «вольво» совершенно добровольно и целенаправленно, поздоровалась со стоящим у машины человеком, спокойно села… Причем был он старше ее раза в три — тайная любовь и романтический побег с кавалером не катят. И ты знала заранее, что произойдет во время экскурсии. И человека знала, и машину его, — прокололась во время рассказа Крапивина, не уследила за мимикой.
Он помолчал… Поднявшийся ветерок разогнал и комаров, и облака. Луна сияла в небе, и отражалась на колеблющейся поверхности воды размытым, мерцающим пятном. «Р-романтика, — подумал Граев. — Самое подходящее место и время, чтобы читать барышне стихи, выбирая момент, когда созреет для поцелуев…»