Боль была мучительная, но Кеннит рассмеялся. Смех завершился кашлем. «Поверить тебе…»
— А есть у меня выбор?
Он не собирался произносить эти слова вслух, но они вырвались помимо его воли. Кеннит посмотрел на Соркора. Тот взирал на него с большим беспокойством. Кеннит заставил себя болезненно улыбнуться, в голосе прозвучала теплота:
— Все эти годы, Соркор… кому я еще доверял, кроме тебя? Вот и сейчас нет у меня выбора, кроме как опять взвалить на тебя ношу…
Он потянулся за костылем и взял его в руки, но вовремя понял, что как следует опереться на него не сумеет. Все силы, похоже, забирало происходившее в обрубке ноги… «Будем надеяться — выздоровление». Кеннит моргнул, веки внезапно отяжелели.
— Соркор… придется мне тебя попросить еще и до постели меня довести. Сам не смогу…
— Кэп!.. — только и сказал Соркор, вместив в одно-единственное слово всю бездну нерассуждающей собачьей преданности. Кеннит про себя решил, что поразмыслит об этом после. Когда отдохнет и почувствует себя лучше. «Вот ведь как. Попросил его о помощи — и тем самым еще крепче к себе привязал, заставил ждать моего одобрения…»
Кеннит решил, что все же правильно выбрал себе старпома. Будь на месте Соркора он сам, он бы нутром почуял открывшуюся возможность прибрать к рукам всю полноту власти — и не преминул бы ею воспользоваться. К счастью для Кеннита, Соркор явно соображал медленней его.
Соркор между тем неуклюже приблизился… и даже не подпер Кеннита, а просто поднял его на руки и понес укладывать в койку. Непривычное движение заново пробудило в ноге жестокую боль. Кеннит вцепился в плечо старпома, перед глазами все поплыло и закружилось… На некоторый миг все заслонил всплывший из глубины памяти образ отца. Черные баки, насквозь проспиртованное дыхание, вонь давно не мытого тела… Отец хохотал и кружился в пьяном танце, держа на руках маленького Кеннита. Воспоминание было окрашено восторгом и страхом…
Соркор бережно опустил его на койку:
— Я Этту пришлю, лады?
Кеннит слабо кивнул. Он хотел припомнить что-нибудь еще об отце, но детские воспоминания были слишком нечеткими. Они ускользали, не давая себя как следует рассмотреть. Вот неведомо откуда всплыло лицо матери — красивое, холеное, презрительное. «А он подает некоторые надежды, этот пострел. Может, и удастся из него воспитать… что-нибудь толковое…» Кеннит перекатил голову на подушке, стараясь вытряхнуть это из памяти… Дверь за старпомом затворилась.
— Ты не стоишь этих людей, — негромко произнес знакомый голосок. — Не могу взять в толк, за что они любят тебя? Честно тебе скажу: я только обрадуюсь твоему падению, когда однажды тебя выведут на чистую воду… вот только в тот день будет разбито много сердец, и это заранее огорчает меня. И что за странная случайность подарила тебе верность и преданность стольких людей?