— Может ли быть иначе… — ответила Роника еле слышно. И добавила уже громче, окрепшим голосом: — Дело в том, что сегодня я решила во всем довериться дочери. Она вступила в наследование: теперь ей более к лицу приветствовать вас и говорить от лица всех Вестритов, нежели мне.
— И до сих пор она была весьма красноречива, — с искренней теплотой в голосе проговорила Янни Хупрус. И всех одарила улыбкой: — Боюсь, я-то не вполне должным образом себя повела! Понимаете ли, мне показалось, что лучше всего будет прийти самолично, хотя, вероятно, стоило бы начать с письма…
— Уверяю тебя, все в порядке, — отозвалась Кефрия, ставя на стол еще один стакан и пододвигая четвертый стул. — Давайте сядем за стол и вместе отдадим должное еде и вину. Может, кофе кто-нибудь хочет?
Ее вдруг посетило желание чуть-чуть получше узнать Янни Хупрус, еще прежде, чем та изложит причину своего посещения. Не торопиться, только не торопиться! Если уж придется распутывать этот клубок — хорошо бы доподлинно знать, где какая в нем нитка…
— Какой чудный стол, — похвалила Янни Хупрус, усаживаясь. От Кефрии не укрылось, что она села первая и что Каолн явно во всем признавала ее старшинство. И Кефрия молча порадовалась, что маслины на столе были самые лучшие, а миндаль был только что растерт (мать настояла, спасибо ей), и на столе оказалось лишь самое удачное из приготовленного ими сегодня. Стол в самом деле оказался чудесным, он был заставлен дорогими и изысканными яствами, подобных которым сама Кефрия не видела уже несколько месяцев. Как ни стеснены были они теперь в средствах, сегодня стараниями Роники этого нельзя было заподозрить… И Кефрия радовалась.
Некоторое время в полутьме кухни звучали лишь обычные застольные разговоры. К Ронике медленно возвращались и самообладание, и обаяние. Она вела разговор самым безопасным фарватером. То и дело раздавались похвалы закускам, вину, кофе. Но Кефрия отметила про себя: как только инициативу в разговоре брала на себя Янни (а происходило это нередко), все рассказываемые ею байки и анекдоты некоторым образом начинали относиться к богатству и высокому положению ее рода. Нет, она ни в коем случае не хвасталась. И уж менее всего желала принизить Вестритов или их нынешнее застолье. Она только и делала, что выставляла сегодняшние посиделки в более выгодном свете по сравнению с каким-нибудь более высоким собранием. В конце концов Кефрия решила, что Янни таким способом рассказывала о своей семье. Ее муж все еще здравствовал, у нее имелось в живых трое сыновей и две дочери — громадная семья по меркам Чащоб. Богатство, недавно приобретенное на открытии и торговле кристаллами огня, позволило им посвятить больше времени путешествиям и развлечениям. Они наполнили свой дом красотой и не были чужды учености. И в чем, собственно, смысл и главная выгода богатства, как не в том, чтобы иметь возможность достойным образом поступать со своей семьей и друзьями?