«Вот и мы с Проказницей примерно так же», — невесело думал Уинтроу. В некотором смысле они с ней действительно пребывали в том же положении, что и рабы, скованные в тесноте. Точно такая же невозможность укрыться одному от другого, — даже в снах, даже в мыслях. Никакая дружба не выдержит столь плотного вынужденного соседства… И в особенности если между ними стоял невидимый третий — ощущение вины. Он, Уинтроу, бросил ее, оставил на произвол судьбы. А она, увидев его татуированное лицо, только и смогла прошептать: «Все из-за меня. Если бы не я, ничего этого с тобой не случилось бы…» — «Так-то оно так, — пришлось ему согласиться. — Но тебе не в чем винить себя. Право же, не в чем…»
У нее сделался такой потрясенный вид, что он понял, как ее ранили эти слова. Но он тогда был слишком утомлен и подавлен, чтобы попытаться смягчить обиду… нагромоздив еще кучу пустопорожних слов…
Это было давно, много часов назад, еще прежде, чем отец напал на него. И вот с тех пор, как ушел Гентри, она не издала больше ни единого звука. Уинтроу сидел съежившись в самом носу, в уголке, там, где к форштевню сходились борта… и пытался сообразить, что это такое накатило на его отца. И не повторится ли такое опять…
Он чувствовал себя слишком уничтоженным, чтобы говорить. Он не знал, отчего молчала Проказница, но ощущал ее молчание почти с облегчением. В конце концов она все же заговорила.
— Ну и что нам теперь делать? — спросила она.
Более дурацкого вопроса, видимо, придумать она не могла. Уинтроу перевернул мокрую тряпку, отыскивая уголок попрохладнее, и приложил к своему распухшему лицу. Горькие слова сами сорвались с языка…
— Делать?… Меня-то ты что об этом спрашиваешь? У меня что, выбор какой-то есть, что мне делать, что нет? Я раб, ты госпожа — ну так командуй…
— Нет у меня никакого раба, — с ледяным достоинством отозвалась Проказница. — Если ты хочешь угодить отцу, называя себя рабом, назовись его невольником. Но не моим.
Он наконец нашел, на кого выплеснуть обиду и гнев:
— Скорее уж мой отец всячески старается тебе угодить, не задумываясь, что при этом происходит со мной! Если бы не твоя странная сущность, он бы никогда меня не заставил служить здесь, на борту…
— Моя странная сущность? А откуда она взялась? Я не по своей воле возникла. Я такая, какой меня твоя семья создала. Ты тут про выбор только что рассуждал, у тебя, мол, теперь его нету… А у меня и не было никогда! Я больше рабыня, чем ты — со всеми своими татуировками…
Уинтроу только фыркнул от негодования.
— Ты? Рабыня? Покажи мне метку на своем лице, оковы на руках… Тебе легко бросаться словами! А я не играю, слышишь, Проказница! Мне эту наколку всю жизнь теперь носить!.. — он мог бы наговорить еще всякого разного, но сдержался. — Я — раб…