— Сложные вопросы задаешь ты, князь, — произнес Басов. — Я всего лишь фехтовальщик и в политических премудростях не разбираюсь.
— Хороший ответ… для фехтовальщика, — буркнул князь.
— Дозволит ли князь слово молвить? — послышался вежливый голос.
Собеседники обернулись и увидели склонившегося в поклоне Петра. Несколькими минутами раньше он подошел, чтобы подать шашлык Вайсбергу, но задержался послушать князя.
— Говори, — сдвинул брови князь.
— Эстляндцы, великий князь, — начал Петр, — искони мечтают о государственности, что потеряли с приходом немецких рыцарей. Рыцари же немецкие после разгрома Ливонского ордена мечтают встать под власть сильного европейского правителя, который бы подтвердил их привилегии. Ты, великий князь, можешь дать и тем, и другим то, чего они хотят, и тем предотвратить смуту.
— Интересно, продолжай, — князь подался вперед.
— Объяви Эстляндию не захваченной мечом, — начал Петр, — а четвертой землей Северороссии. Введи ее депутатов в Думу, даруй эстляндцам самоуправление, какое имеют Ингрия, Новгород и Псков, а немецким дворянам, живущим в Эстляндии, пожалуй все привилегии, как дворянам североросским. Тогда не нужен им будет шведский король, и станут они драться за тебя.
— Да слыханное ли дело! — вспыхнул граф Тихвинский. — От основания князем Андреем Северороссию составляло три земли. Так было и пребудет вовеки.
— А ведь юноша дело говорит, — вмешался Мак-торг. — Это простейший путь обрести поддержку местного населения во вновь обретенных землях. Узнав об этом, и финны могут перестать поддерживать Эрика и начать относиться к нам доброжелательнее. А мы можем пообещать им создание такой же земли под властью североросского князя, когда полностью прогоним оттуда шведов.
— Мне тоже нравится этот план, — после непродолжительного молчания произнес Дашевский. — К тому же, если в верхней палате представлено четыре земли, то, когда голоса делятся поровну, голос князя оказывается решающим. Это усилит нас.
— Делайте что хотите, — махнул рукой Вайсберг. — Мне главное, чтобы в тылу не оказалось неприятеля.
Все взоры устремились на князя. Тот хранил молчание минуты три. Потом, отхлебнув из кубка, произнес:
— Не слышу, что думает об этом барон Оладьин.
— Мысль интересная, — произнес барон. — Но все должно быть хорошо обдумано и взвешено. В общем, я не против.
Князь снова погрузился в размышления, после чего обратился к Басову, указывая на Петра:
— Кто тебе этот человек?
— Мой слуга. Он ученый и давно жил в моем доме.
— Вольный? — Да.
— Ко мне на службу отпустишь? — коротко спросил князь.