Каждую минуту она ждет слугу с рисовым отваром. Глубоко вздохнув, устроилась поудобнее. Времени в обрез, вот-вот Джинким впадет в кому – тогда счет пойдет на часы.
Наконец появился слуга, волоча огромный котел с дымящейся жидкостью молочного цвета и выкрикивая на ходу какие-то ругательства, – по-видимому, обварился кипятком.
– Поставь котел рядом со мной! – приказала она.
Почувствовала облегчение от того, что хоть как-то действует, а не сидит сложа руки. Однако надежды остается мало.
Налила отвар в миску, приподняла голову Джинкима и поднесла миску к его губам. Он не шевелится… Беатриче попыталась его растормошить, похлопав по щекам, – никакого результата. У нее сразу пересохло в горле.
«Нет, боже, заклинаю тебя: пожалуйста, не допусти!..»
Пошевелив пальцами, ущипнула кожу Джинкима в том месте, где находится грудина, потянула ее и сделала несколько круговых движений по часовой стрелке – реакции нет. Тогда она сжала носовую перегородку – опять ничего. Как в трансе, приподняла его ногу, стукнув ребром руки по сухожилию ниже коленной чашечки, – безрезультатно.
Закрыв глаза, зажала рот рукой – ей стало дурно. Пол закачался под ногами и поплыл… все вокруг почернело… Все же как-то держалась, чтобы не рухнуть в черную пропасть, над которой занесена страшной рукой чудовища, которое словно испытывало ее силы, насмехалось, хохотало… «Не засыпай! Смотри, как твой любимый человек впадает в кому и вот-вот отойдет в иной мир!..»
Подошел Толуй, прошептал:
– Что с ним? Отказывается пить?..
Беатриче попыталась ответить, но, не в силах произнести ни слова, лишь кивнула. Наконец выдавила:
– Нет… нет…
Рот словно набили ватой – сухой, пыльной – и она вот-вот подавится…
– Слишком поздно…
Взглянула на Толуя: лицо у него бледное, безжизненное.
– Джинким больше не реагирует даже на боль. А рефлексы… – ее душили слезы, – ты понимаешь, нет рефлексов… Джинким нас покидает… И я ничего не могу сделать… ничего…
Словно во сне перед глазами у Беатриче возник храм со стройными золотыми колоннами и красной блестящей крышей. Она стоит на его ступенях, устремив взгляд вдаль. Маффео, Ли Мубай и даже Марко предлагали сопровождать ее, но она отказалась. Есть дороги, которые надо пройти одному.
Еле волоча ноги – на них словно свинцовые гири, – поднялась по лестнице из ста ступеней. С трудом преодолевая невидимый барьер, вошла внутрь храма – и мгновенно осознала: правильно поступила, что пришла сюда.
Сотни, нет, тысячи свечей горят в огромном зале без единого окна. Над многочисленными медными чашами клубятся облака дыма, источающие запах полыни. В дальнем конце храма стоят монахи – их дюжина. Лиц она не различает – расплылись в оранжевые пятна, маячащие у ног гигантской покрытой позолотой статуи Будды, с загадочной улыбкой взирающего на мир.