Толуй набрал воздух в легкие.
– Хорошо, пусть так. Только позволь, я сделаю все сам. Ни один чужестранец не должен видеть великого Чингисхана.
– О, конечно, Толуй.
Она присела на мраморную плиту. Хорошо бы сейчас немного отдохнуть… снова подступает боль… Может быть, это не колика, а какая-нибудь инфекция?..
Беатриче сидела и молча смотрела: Толуй изо всех сил старается отодвинуть крышку саркофага… О, вот наконец она поддалась! Образовалась щель – в нее можно заглянуть. По выражению лица Толуя ясно: камень там. Лицо юноши словно сияет – на нем голубоватый отблеск волшебного камня…
– Ты оказалась права…
Очень осторожно, словно нехотя, он просунул руку в саркофаг… Оберегает сон предка… Вынул руку: между большим и указательным пальцами зажат камень! В мерцающем свете факела он сверкает голубыми искрами…
– Это он, Беатриче?
Она кивнула, будто оцепенев.
– Маффео не солгал, – тихо-тихо, ровным голосом вымолвил Толуй. – Оберегать такой камень – не святотатство, а большая честь.
С трудом он оторвал взгляд от камня, посмотрел на Беатриче:
– Расскажи мне о камне то, что знаешь. В чем его сила?
– Во власти! – прогремел сзади незнакомый жуткий голос. – Но только в руках правоверного!
О боже!.. Застыв на миг, они оглянулись: на площадке стоит человек, одетый во все черное… Как он там очутился?! Ведь они не слышали ничьих шагов…
– Неверным этот камень принесет смерть и разрушение!
Легко, как кошка, незнакомец вспрыгнул на ступеньку и, широко расставив ноги, встал прямо перед ними.
– Ахмад! – воскликнул Толуй.
– Совершенно верно, мой юный друг. Я – Ахмад!
Араб сдернул с лица повязку и протянул руку. Беатриче поразили черные тонкие перчатки у него на руках… Они совершенно не годятся для степного холода, но без них не обходится ни один преступник. Ахмад напоминает сейчас ниндзя из скверного комикса.
– А теперь давай сюда камень! Давай по доброй воле, а не то Аллах покарает тебя и твоих близких.
Толуй отпрыгнул на два шага, крепко сжимая камень в кулаке.
– Ни за что на свете! – крикнул он, сверкая глазами. – Это камень Маффео, и я верну его только ему.
Ахмад с сочувствием и сожалением покачал головой.
– Подумай хорошенько, Толуй! Ты еще так молод… почти ребенок. У тебя все впереди. Неужели из-за камня ты готов расстаться с жизнью?! Ты все равно не сможешь удержать его у себя – ни один монгол не завладеет им!
– Ты не посмеешь здесь, у могилы моего прадеда…
– Чего это я не посмею?! Убить тебя и эту шлюху?! А кто мне помешает?! Не ты ли?
Толуй тяжело дышал, по лицу его было видно, с каким трудом он сдерживает гнев. Еще немного – и он набросится на Ахмада.