Сколь было возможно, они старались, чтобы при встрече их сопровождали друзья или слуги - так было проще снять скованность; вот и сегодня с Нарузом приехал на переправу Али, его фактотум. Старый слуга с отрезанными ушами нагнулся, поднял щепоть пыли из-под ног Нессима и прижал ее ко лбу, прежде чем протянуть руку для рукопожатия, и явно смутился, когда Нессим его обнял: старая, с детства, привязанность дала о себе знать. Наруза столь простой и столь дружеский жест брата привел в восторг - он рассмеялся от удовольствия, глядя в землю.
"Как Лейла?" - тихо спросил Нессим, дотронувшись пальцем до виска.
"Здорова, - отозвался Наруз чистым тоном свеженатертого канифолью смычка. - Уже два месяца как. Слава Богу".
С их матерью по временам случались приступы душевного расстройства, и длиться они могли по нескольку недель, но в конце концов ясность рассудка неизменно к ней возвращалась. Тихое это помешательство, периодический отказ воспринимать реальность мира уже никого не удивлял, к тому же она теперь и сама чувствовала приближение приступа и загодя принимала меры. Она удалялась в маленький домик в дальнем конце розового сада и целыми днями читала там или писала - длинные письма, которые с нежностью читал потом Маунтолив в Японии, Финляндии или Перу. Она ждала, пока не кончится власть африта, злого духа, и никого к себе не допускала - кроме ручной кобры. Обычай этот устоялся уже давно, с тех пор как много лет назад умер их отец и заболела она сама, и сыновья старались по возможности не замечать ее исчезновений из обыденной жизни дома. "Лейла здорова, - снова сказал Наруз тем же тревожащим тоном. - Она так рада, что Маунтолив вернулся. И выглядеть стала лет на десять моложе".
"Понятно".
Братья сели в седла и неторопливо поехали вдоль по петляющей дороге - с насыпи на насыпь, с дамбы на дамбу, вдоль берега озера и узких филенок возделанной земли. Нессиму всегда нравился этот участок пути, ибо напоминал ему о детстве - о настоящем детстве, куда более прекрасном и разнообразном, чем несколько лет, проведенные в Абукире, - после смерти отца Лейла купила там дом. "Все твои машины будут здесь через месяц", - крикнул он (и Наруз усмехнулся радостно), но голова его занята была совсем другим, он расслабился и дал волю прихотливо извилистым мягким земляным насыпям вдоль реки, с проложенными поверху дорогами, увести его спокойно и уверенно мимо разбитых на квадраты полей туда, где хранились незабытые сокровища здешнего детства. Ибо здесь был Египет - настоящий, коптский Египет, - тогда как оставшийся позади белый Город (фотография под пыльным стеклом) был полон суетных и чужеродных образов нездешних земель - опознавательных знаков Греции, Сирии, Туниса.