Ваня рухнул на кровать, глядя на Моржова обессмыслившимися телячьими глазами.
— Но зачем? — выговорил он. — Зачем ты…
Осип передернул плечами:
— Да чаво тут такого, Саныч? Чаво с тобой случилось? Сам, что ли, никогда?…
— Да ты что! — петушиным фальцетом выкрикнул Иван Саныч. — Ты!! Уголовник! Гнида! Рецидивист! Да ты что же, скотина, натворил?!
Осип нахмурился. По его одуловатому краснокирпичному лицу пробежало облачко, а на широких скулах заходили крепкие желтоватые желваки.
— Ты, никак, сдурел, Астахов? — грубо сказал он и свирепо шмыгнул носом. — Проспись, дубина. Пить тебе надо меньше, а то сам ишшо сопли не дожевал, а в глотку бухло льешь, как настоящий.
Тяжело дыша, Астахов лег спиной на кровать, косясь на Осипа одним налившимся кровью мутным глазом. Грудь его ходила, как кузнечные меха, лицо выражало почти физическое страдание.
В этот момент появился Гарпагин — в старомодном колпаке, в бежевых панталонах и пушистых бесшумных тапочках. В руке он почему-то держал фонарик.
— Что за шум? — спросил он. — В чем дело? Почему вы так кричите, Иван?
Астахов хотел было отвечать, но единственное, на что он сподобился — это потыкать пальцем в направлении Осипа, ловя при этом воздух ртом, как, верно, делала бы пожелавшая научиться говорить болотная жаба.
— Да я вообще-от не понимаю, о чем ор, — сказал Моржов. — Мне так кажисси, Семеныч, что у Вани кукушку сдернуло. Пить надо меньше. Он меня так встретил, как будто я — не я, а ентот… тень отца Омлета.
— Жак… Жак, — выговорил Иван.
Гарпагин побледнел. Фонарик дернулся в его руке и упал на пол.
— Что такое с Жаком?
Ваня приподнялся на кровати и наконец выговорил:
— Жака убили. Он в подвале… мертвый. С разбитой головой. Только что… только что видел.
— Да ты что такое говоришь? — замахал на него руками Степан Семенович. — Как его могли убить, если он еще недавно валялся пьяный в дым в гараже? Ты, наверно, в самом деле перепил, Иван.
— Ну так сами посмотрите… — отозвался тот.
Осип снова пожал плечами и принялся интенсивно расчесывать грудь.
— И как он мог попасть в подвал, если ключи у меня, и больше их ни у кого нет? — продолжал Гарпагин. — Да и ты… ты-то как мог попасть в подвал? Не говори глупостей и проспись, племянничек.
— От и я ему то же самое грю, — одобрительно откликнулся Осип.
Такая недоверчивость взбесила вспыльчивого Астахова и мгновенно придала ему сил. Он вскочил и забегал по комнате, а потом буквально рявкнул на дядюшку и Осипа:
— Ну так пойдемте посмотрим! Пойдемте, пойдемте!
Гарпагин поднимал с пола разбитый фонарик. При словах Ивана он вторично выронил многострадальный осветительный прибор и выговорил: