— Воры!.. — обессиленно пробормотал он. — Разорен! Убит! Да что же это такое!! Нико… никому не верю! И ты, ты!.. — снова заверещал он, глядя на Осипа. — Вы все тут!.. Я никогда!.. Вот товарищ Сталин!..
— Мне так кажется, что его ограбили, — тихо предположил Астахов. — И так думается, что украли не только вино. Сталина даже вспомнил… диссидент.
— Какое ограбили! — завыл тот и сделал попытку выдрать прядь из своих и без того реденьких ломких волос. — Ты лучше скажи — убили! Зарезали! Уничтожили!! Сейф мой украли! У меня стоял сейф, он был вмурован в стену — вытащили! Дверцу открыть не смогли, так они весь сейф вытащили! Ты вьитащиль, говьори?! — Гарпагин не заметил, как сбивается на откровенный акцент, чего раньше за ним не особенно замечалось. — А ну, покажи руки!! — гаркнул он на Ивана так, что тот затрясся, как осиновый лист с дерева, на котором повесился Иуда, и машинально протянул вперед обе руки ладонями вверх. Руки дрожали.
— Нет? Ничего нет?! Другие руки покажи!
— Дру-гие? — пролепетал Иванушка Александрович, пятясь. — Как… другие? Я же тебе не… каракатица, осьминог там какой-нибудь… по несколько пар рук чтобы…
— Хватит дурить, Семеныч! — властно вмешался Осип, хлопнув взвинченного хозяина дома по плечу. — Тут, я вижу, дело глухо: дверь настежь, жмурик в подвале, сейф стырили, да еще вино выпили. Что в сейфе-то было?
Гарпагин уже немного успокоился и теперь только клацал зубами, как от холода или в лихорадке. Услышав вопрос Осипа, он горестно застонал.
— Чаво там такое-то? Деньги? Побрякушки голдовые? Брюлики? — выспрашивал Осип.
— Там вся моя жизнь… — жалко отвечал Гарпагин.
— Вместительная у тебя жизнь, Стяпан Семеныч, нечаво сказать, — отозвался Осип. — А чаво тама конкретно было-от?
— Деньги…
— Много денег?
— И еще драгоценности… от моей покойной жены, она же была аристократкой… баронессой де Журден.
— Много денег-то и драгоценностей? — повысил голос Осип. — На какую-от сумму?
— Да на несколько… — Гарпагин вдруг осекся и почти с ужасом посмотрел на Осипа. Лицо Моржова, квадратное, с нависающими над низким лбом полуседыми прядями и близко посаженными к переносице небольшими поблескивающими глазами показалось ему зловещим. В губах российского «следователя Генпрокуратуры» нарождалась недобрая сардоническая усмешка. По крайней мере, так показалось всполошенному Степану Семеновичу.
— Несколько — чаво? — уточнил Осип. — Несколько миллионов? — И, не дожидаясь ответа Гарпагина, присвистнул и проговорил:
— Дык что же мы тут стоим? Полицию надо вызывать! Не люблю я этих ментяр, конечно, они что у нас, что здесь, должно, одинаково гнилые, но кады ж стольки-от пропало!