Катерина погрозила кулачком в сторону закрытой двери и тихим шепотом произнесла:
— Сатрап! Сатрап! Сатрапище, полный сатрап, вонючий сатрап…
Это слово, единственное, вынесенное ею с уроков истории, значило самую высокую степень негодования. Она смутно представляла его смысл, но как ругательство звучало оно необыкновенно красиво. Через минуту снова раздался голос Хрюкина:
— Катерина, кофе и коньяк. Живо, потом слезы польешь!
Девушка вздрогнула. Откуда он знает, что она плачет? Неужели сквозь стены видит? А раз видит, значит, и слышит? Девушка поежилась, вытерла слезы и приступила к чисто секретарским обязанностям. Когда спустя некоторое время она появилась в кабинете с дымящимся кофе на подносике, шеф беседовал с кем-то по телефону. С появлением секретарши он прервал разговор, дождался, пока девушка оставит поднос и выйдет из кабинета, а затем продолжил:
— Так, понятно. Спасибо. Да, я записал, все записал. Хорошо, спасибо. Передавай привет. На дачу? Да, хорошо, пришлю за тобой самолет. Ну что ты, что ты. Всегда рад. Что с ним станется. У меня не какой-нибудь там экспериментальный, у меня самый обычный «Ил». На нем из вашей столицы до нас минут тридцать, туда и обратно доставим в целости и сохранности. Ну, пока, супруге привет.
Все это время Бенедиктов, как и полагается проштрафившемуся компаньону, сидел молча.
— Ну-с, Аскольдик, с тебя ящик марочного коньяку и бидон кефира, фруктового. Повезло тебе. Действительно, рейс был экспериментальным, в дороге пропало два пассажира. Наш придурок и баба какая-то. Катапультировались случайно. Военные засекли в районе Барибских островов два неопознанных летающих объекта. Сначала думали, что американцы новые ракеты испытывают. Связались с Вашингтоном, ноту протеста отправили. Те отказались, у них сейчас никаких испытаний не проводится, у них там вообще национальный праздник какой-то, законный выходной. Наши туда-сюда, к арабам, китайцам, японцам сунулись. Те отказались. Потом картинка со спутника пришла, ее увеличили, а там два самолетных кресла. Значит, наши, больше некому.
— Слава богу! Нашелся и где он?
— Не торопись-пись-пись, — пропел шеф, — он не нашелся. Приободрись-дрись-дрись, — снова протянул Хрюкин, поддразнивая Аскольда. — Он сейчас вместе с нашими камешками по какому-то острову мотается, если его, конечно, акулы не сожрали. Остров официально считается ничейной землей, на него не распространяется юрисдикция ни одного государства. Можно назвать его необитаемым.
Бенедиктов побледнел, его затрясло от дурных предчувствий.
— А что спецслужбы, почему не ищут? Насколько я понимаю, этот эксперимент с их подачи проводится? — спросил он закуривая.