Минут через десять с муравьями было покончено, Чебурек подошел к стволу и помочился на него, с мстительным любопытством рассматривая засуетившихся муравьев, выбирающихся наружу из мягкой древесины полого дерева.
— Что, с-суки, не нравиться? Мне тоже не нравиться, когда меня кусают.
Бенедиктов презрительно сморщился, ох, уж эти придурки, с одной извилиной.
Мальвина оглядела свой отряд, зрелище было жалкое. Раздувшиеся от укусов, расцарапанные, мокрые.
— Так, приказала она, — переодеться, просушиться. Только давайте уйдем отсюда, от греха подальше.
— Между прочим, индейцы, называли этих муравьев, огненными. — поправляя очки на носу, профессорским тоном проговорил Громила. — Эта штука почище любого пыточного стула. Они своих пленных к такому дереву на два-три часа и привязывали и «привет котенку», все как миленький расскажет.
— Что ж ты раньше, нам об этом не сказал, профессор недоделанный? — съязвил Чебурек, потирая распухшие уши. — Я бы стоя поел теперь не знаю когда на заднице сидеть буду. Вот как дам щас в торец, будешь помнить, что надо.
Чебурашка размахнулся, чтобы стукнуть Громилу.
— Кончай базарить, — рявкнула Мальвина, — брюлики найдем, тогда и будете кулаками махать. Чебурек, пойдешь впереди, будешь дорогу расчищать, Бенедиктов за тобой, Громила за мной, замыкать. Глядеть в оба.
Они пошли вдоль реки, каждый шаг давался с трудом, укушенные места горели огнем, присоленные потом они щипали на солнце. Чем дальше, тем идти было труднее. Нужно было остановиться и обработать раны, иначе последствия могли бы оказаться роковыми.
Им то и дело попадались растения, напоминающее алоэ. Если предположить, что оно обладает хоть третьей частью лекарственных возможностей своего домашнего собрата, можно попытаться смазать его соком укусы и порезы. «Алоэ» высотой метра в полтора, с мясистыми колючими листьями, так просто не поддавались, Одну ветку пришлось отламывать вдвоем, но соку с нее хватило на всех. Они принялись смазывать все поврежденные участки кожи, эта работа заняла много времени, но улучшение почувствовали все, правда, во рту стоял неприятный горьковато-хинный привкус.
Отдохнувшие, посвежевшие они уже было собрались в путь, как где-то далеко раздалось страшное, человеческое:
— Уа-уу-ау-уа-уеее!!!
Звук доносился откуда-то издалека, но он показался путешественникам ужасным, зловещим.
— Что это? — почему-то шепотом спросил Чебурек, пошевелив ушами.
Все переглянулись, но вслух свои догадки произнести не спешили.
— Это дикари? Они, наверное, Тюфякова съели, — произнес в слух Чебурек, то, что подумали остальные.