Мне было жестко и неудобно лежать, да к тому же еще и подтрясывало, будто меня везли на машине. Я загадала: если открою глаза и опять окажусь на бортике возле бассейна — умру по-настоящему. Окончательно и бесповоротно.
Я открыла глаза и увидела, что действительно нахожусь в машине — в «Скорой», потому что кроме Дьяченко возле носилок сидел молодой врач и пытался иголкой попасть мне в вену. Возраст врача и его растерянные глаза говорили о том, что я чуть ли не первый пациент в его жизни.
Я решительно отдернула руку.
— Укольчик, — врач с недоумением смотрел то на шприц, то на меня.
— Да идите вы… — я с душой послала его туда, куда никого в жизни не посылала.
— Ого! — удивился мокрый Дьяченко.
— Это у нее шок, — повторил молодой врач и растерянно огляделся, куда бы положить шприц, наполненный лекарством.
Неожиданно Дьяченко побледнел, закатил глаза и начал заваливаться на бок.
— Эй! — Я подскочила с носилок. — Что это с ним?!
Через минуту мы с Щитом поменялись местами: он лежал на носилках, врач целился ему в вену иглой, а я сидела с ним рядом и тряслась от озноба, обхватив себя руками за плечи.
— Шок! — озвучил врач, единственный известный ему диагноз. Он попал-таки в вену иглой и надавил на поршень.
Дьяченко открыл глаза и счастливо улыбнулся.
— Ой, что это вы мне такое хорошее укололи? — мечтательно спросил он.
— Все равно не достанете, — вздохнул врач и убрал шприц в чемоданчик. — А чего это вы оба такие мокрые? — поинтересовался он.
— В б-бассейне купались, — стуча зубами, ответила я.
— А-а! Странно. Меня вроде на огнестрел вызывали. Говорили, разборки бандитские.
— Кто говорил?
— Понимаете, — приподнялся с носилок Дьяченко, — там, в доме, действительно было все очень серьезно, мог быть и огнестрел. Вот и вызвали заранее несколько «Скорых».
— Это ты меня спас? — подозрительно спросила я у Дьяченко. — Ты меня, что ли, вытащил, водолаз?!
— Я! Я тебя спас, я тебя вытащил! Хотя терпеть не могу нырять!
— Вот и не нырял бы! — заорала я на него. — Как ты меня нашел? Что следил за мной, да? Ты за Лизой своей следи!
Видеть я его не могла!
Мокрого, бледного, с горящими черными глазами и совершенно уверенного, что он меня спас!
— Состояние пострадавших сильно улучшилось, — тихо сказал врач кому-то, кому — я не поняла, может, у него была рация?
Выяснять отношения в присутствии доктора не хотелось.
Некоторое время мы ехали молча. Дьяченко сидел на носилках с ногами, я — на сиденье рядом с врачом. Отодвинув на окне белую шторку, я увидела, что Андреевская трасса плавно перетекла в окраинные городские кварталы.