— В отделении будешь бумаги писать, грёбаный котелок! — рявкнул Митяй, налегая на кабачковую икру.
— Осторожней с икоркой, — немедленно отомстил ему Андрей Андреевич, — она просроченная!
— Ну ты меня достал!! — заорал Митяй, выхватил из кармана мобильный и быстро нажал нужные кнопки. — Дежурный, Евсеев на проводе! Срочно опергруппу на выезд! Задержание! — Он продиктовал адрес.
— Ой, ну чаю невозможно попить, — жеманно воскликнула Маргарита. — Когда ещё вместе все посидим!
Витале стало так грустно, что засвербило в носу, перехватило горло.
Ему бы только Галку и Сашку…
— Есть кто живой? — раздался бас из коридора. Послышались энергичные шаги, и в комнату вошёл мужчина самой что ни на есть «крутейшей» наружности: коротко стриженный, в светлом льняном пиджаке, тёмных брюках, и физиономией, которая лоснилась от сытости и достатка. Он сильно смахивал на подгулявшего «бизнюка», зарулившего на ночь в казино и с удовольствием проигравшего там пару сотен тысяч долларов.
Он ошарашено осмотрел всех присутствующих и произнёс странное приветствие:
— Я приехал из Парижа, здрасьте, б…ть!
Первой отмерла Маргарита.
— Ой, сынуля прилетел! — радостно сказала она.
Профессор издал рык и зачем-то яростно начал расстёгивать ремень.
— Ромка, ты откуда? — спросила Эльза. — Ромка, а у меня кон-тракт!
Крылов захохотал. Он что-то чересчур много хохотал сегодня, и Виталя стал опасаться, не сошел ли он с ума от такого обвального крушения всех своих планов.
— Что, в Париже нынче слякотно? — захохотал Митяй. — Зачем пожаловали, Роман Иванович?!
— В Париже душно, в Париже тошно, в Париже почестей не отдают, дядя Митяй! Приехал домой насладиться своим богатством и славой. В дом зашёл, нет никого. Смотрю, кладовка нараспашку, чердак открыт. Я на крышу залез, слышу, на этой половине буза какая-то. Ну я проторенной дорожкой и… Вот за что я не люблю Париж, — там вот так не принято друг к другу через чердак в гости шастать, чай пить. Маман, ты почему в пижаме? А зачем Андрюху стреножили? Папаня, а ты на фига штаны снимаешь?!
Только тут до Витали дошло, что на сцене появился сын профессора, Роман Перов — владелец заводов, газет, пароходов, муж Эльзы Львовны и любовничек покойной Ады.
— Прелюбодей! — заорал страшно профессор, рывком выдёргивая из штанов толстенный ремень с огромной металлической пряжкой. — Сначала Родину по брёвнышку, по камешку распродал, а потом блудить начал?!! Семью позорить?! Снимай штаны, пороть буду!
Он ринулся с ремнём на сына, тот отшатнулся, попятился, а потом, набирая скорость, побежал по периметру комнаты с резвостью пацана, удирающего от порки. Профессор помчался за ним, со свистом рассекая воздух ремнём.