— Ты мне и моим ребятам, дядь Сань, похоже, льстишь…
— Льщу! — охотно согласился Турецкий. — То есть на самом деле не льщу, а отдаю должное: так вести объект, как это делают твои Голованов и уж тем более Кротов, вряд ли кто сумеет!
— Кротов особенно, — подтвердил Грязнов-младший. — Он же у нас бывший гэрэушник… Что, наружка нужна?
— Нужна, Динечка, еще как нужна… Обманывать тебя не стану, я, конечно, попытаюсь заставить Меркулова раскошелиться, но надежды на успех мало…
— Ну если говорить о Кротове, наш Алексей Петрович вполне может позволить себе любовь к искусству, — хмыкнул Денис. — А его одного точно маловато?
— Дело в том, что подозреваемых двое.
— Ясно… — Денис некоторое время помолчал. — Ладно, дядь Сань, Севка Голованов как раз вчера жаловался, что ему приелась слежка за неверными супругами… Поймаем на слове. Агеев у меня как раз свободен, сниму Головача с задания, и через… Через сколько и где встречаемся?
— А Алексей Петрович точно в пределах досягаемости?
— Точно, — заверил Денис. — Он минут через двадцать будет у меня. Ну так во сколько и где?
— Знаешь что… — Александр Борисович покосился на часы. — Не знаю, как ты, а вот я сегодня пообедать не успел…
— Ну тогда на нашем любимом Арбате в известном тебе кафе через час… Идет? Там и в курс нас, всех сразу, введешь.
Завершив разговор с хозяином ЧОПа «Глория», Турецкий посмотрел на скромно сидевшего в уголочке Дубинского и улыбнулся:
— Бьюсь об заклад, Владимир Владимирович, вы сегодня тоже хорошо если завтракали… Так что поехали убивать двух зайцев: знакомиться и вводить в курс дела наших негласных, зато очень надежных партнеров и отдавать долг организму. Да не смотрите вы на меня с таким ужасом, за обед платим традиционно мы с Денисом Андреевичем пополам! Возражения не принимаются — это приказ!
Мария Ипатьевна медленно осела на кухонный табурет и с трудом заставила себя перевести взгляд с незваного гостя, все еще пытавшегося подсунуть ей какую-то официальную бумажонку, испещренную печатями, на мужа.
Степан Петрович был бледен — он всегда бледнел, когда что-либо выбивало его из колеи, — но вполне спокоен, во всяком случае внешне.
— Степа… — Женщина почувствовала, как немеют у нее губы, — следовательно, приступ астмы, которой периодически страдала, почти на подходе. Она попыталась взять себя в руки. — Степа, что… что все это значит?
— Успокойся, Машенька. — Он повернулся к мужчине, имени которого она не запомнила. — Действительно, не могли бы вы поконкретнее объяснить, по каким причинам наша машина понадобилась со столь, я бы сказал, странной целью?