В тесном помещении было душно и пыльно — известно же, что всякие бумаги, собранные в пачки, словно бы сами притягивают к себе пыль даже там, где ее постоянно вытирают. Не были исключением и те, что хранились на полках у Морозова. Многие стопки покрывал почти незаметный слой пыли, которая поднималась, стоило на нее легонько дунуть, и вызывала резкое першение в горле. А другие выглядели такими свежими и чистыми, будто их положили недавно — вчера. Ну или накануне Нового года.
Усвоив эту элементарную истину, Климов решил сперва сложить в большие пластиковые пакеты и пронумеровать отработанные материалы — на всякий случай, нельзя отбрасывать версии и о том, что причина смерти журналиста может «прятаться» в его прошлом. А в принципе же эти запыленные горы Морозов хранил наверняка по той причине, по какой всякий человек его профессии никогда не выбрасывает отработанного уже материала, — не исключено, что судьба может сделать вираж, и придется возвращаться к давно пройденному материалу. Чья-то жалоба, неточность, на которую тебе указали с большим опозданием, но обязательно предполагая, что ты допустил ее умышленно, наконец, просто необходимость дополнительного комментария — мало ли на свете причин?
Работа в паре продвигалась споро. Архив они разобрали, обозначили темы и сложили в отдельные пакеты, чтоб потом удобнее было найти, если понадобится. И когда фактически наибольшая часть материалов была разобрана и уложена, Климов принялся за «чистые». И скоро понял, что не прогадал.
Это были, только по первой, весьма приблизительной прикидке, заготовки для будущих репортажей, журналистских расследований и, вероятно, очередных громких сенсаций, которые сопровождали каждое новое появление морозовского «Честного репортажа».
Все-таки Морозов был молодец. И Виктор Пашкин сказал правду, назвав своего коллегу и друга, хотя последнее было довольно условно — по словам Марины, хорошо, как она говорила, знавшей Леонида, — большим аккуратистом. И разбирать его материалы было одно удовольствие.
Неожиданно вспомнив о Марине — в связи с морозовской аккуратностью, — Климов вдруг сообразил, что ему в голову пришла совершенно потрясающая мысль, а он едва не упустил ее! Да надо же немедленно позвать сюда Марину! Кому, как не ей, и знать, что из собранного здесь могло стать сенсацией, а что являлось обычной повседневной работой, не претендующей на «вечность»! Просто замечательная мысль! И девушка наконец поймет, чем заниматься приходится серьезным людям…
Но «проклюнулась» и подспудная, тайная мыслишка — уж очень хотелось похвастаться своей Маришкой перед Турецким с Грязновым — этими зубрами, которые, правда, сдержанно, однако все же позволили себе позубоскалить насчет того, чем следует заниматься с «дамами» в его возрасте и положении. И вообще вели себя фривольно в отношении «чужой женщины» — «Из стойла свели!» — это ж надо?.. Но в любом случае необходимо было посоветоваться с Александром, чтоб дело не выглядело самодеятельностью.