Впрочем, разговор, пересказанный незаконнорожденным потомком Павлика Морозова, лаконичен и сводится к двум фразам:
— Предпочитает ли многоуважаемый мистер отдохнуть после перелета или же сразу за дело?
— Если мне могут уделить внимание прямо сейчас, то я готов.
Похвальная стойкость для человека, полдня проболтавшегося в воздухе и преодолевшего за это время несколько часовых поясов…
Документ, подшитый вслед за доносом шофера Зет на шофера Эн, буквально повергает меня в трепет. Мне хочется моментально сорваться с места и мчаться к ближайшему медиуму, из тех, чьими объявлениями пестрят страницы наших газет, чтобы немедля вызвать дух убиенного подполковника Сухорука и задать ему один единственный вопрос: «Каким образом?!»
Следующий подшитый в деле лист более чем недвусмысленно свидетельствовал о том, что каким-то непостижимым для меня способом кабинет начальника Комитета Государственной Безопасности находился на прослушке, правда, если это можно считать утешением, у своих же «компетентных органов». Борьба кланов? Стремление подсидеть партийного бонзу, усевшегося не в свои сани? Одному Богу известно. В общем не так уж плох был Крючков, чтобы стараться сменить его Бог знает на кого. И все же… Передо мной лежала распечатка магнитофонной записи, сделанной несомненно в Ореховом кабинете начальника КГБ СССР, превращенным ещё Юрием Владимировичем в бункер внутри бывшего здания страхового общества «Русь» на Лубянской площади имени Дзержинского.
— Итак. — Голос говорившего идентифицировался, как голос Крючкова и, согласно записи, оригинал кассеты прилагался к делу. — Я слушаю вас. Можете говорить здесь вполне откровенно.
— Для того я и приехал. — Русский язык Макса Коулера почти безукоризнен. Акцент, подобный этому, я слышал у русских, детьми выехавших в Штаты. Я не удивлюсь, если вдруг окажется, что на поверку о какой-нибудь Максим Колеров или что-то в этом роде. — Буду только говорить: в нашей встрече не предусмотрено никаких писем, уведомлений, протоколов и всего прочего.
— Оставьте, — я давно уже перерос эти шпионские штучки, — Похвальное качество для начальника спецслужбы, вполне веское основание для перевоза в управдомы или цековские секретари. Наше счастье. Не все в Комбинате разделяют воззрения начальства.
— Если вы намекаете, что надо выключить магнитофон, то в моем кабинете этим не занимаются. Я слушаю — это значит, что слушаю только я. Так что, к делу.
«Большая ошибка», — как говаривал Арнольд Шварцнеггер в роли последнего киногероя.
— Я хотел лишь предупредить, что абсолютная секретность встречи в наших общих интересах, господин генерал. Впрочем, к делу так к делу.