— Знаю, конечно.
— Вот и отлично. Пропуск я тебе закажу.
— У меня есть, — честно признаюсь я.
— Тем более. Еще лучше. В общем, к полудню будь там. И запомни, не знаю уж, что у вас там было раньше, но Банников к тебе относится хорошо. Уяснил?
Киваю головой. Уяснил. Сегодня, положительно, день новостей. Такое иногда о себе узнаешь…
— Ну что, может пойдем в буфет, отметим встречу, или… — он кивает в сторону закулисья, — твоя уже заждалась?
— Думаю, да.
— Ну, тогда до воскресенья. Только смотри ж, приезжай.
Как полезно иногда бывает дать человеку возможность почувствовать себя благодетелем. «Неизъяснимо наслаждение», как говорил классик. Крепко жму протянутую мне руку. Спасибо, дружище, весьма тебе обязан. Да здравствуют связи, да здравствует профессиональная память чекистов!
Птаха действительно заждалась. Она задумчиво курит свой излюбленный «Парламент», и глядя куда-то вдаль, поверх голов снующих красавиц, с накладными косами и технических работников и разнообразного люда., чей род занятий по одежде понять затруднительно.
— Что-то случилось?
— Да нет, все в порядке. Просто от чего-то грустно. Ерунда. Пошли, лучше я тебя познакомлю с будущей мисс зрительских симпатий.
— Зачем?
— Хочу проверить эти самые симпатии. Ладно, не забывай, что нынче вечером ты мой кавалер и обязан выполнять все прихоти прекрасной дамы… Я прекрасная дама?
— Вне всякого сомнения.
Птаха толкает дверь ближайшей гримерной.
— Натали, ты там как?
— Одну минутку, — слышится из-за двери негромкий приятный голос.
И вот она появляется в прокуренном коридоре, полном народа, и мне кажется, что в одно мгновение в нем наступает тишина. Мама родная! Где ты, художник Васнецов, зачем сошел ты в могилу? Лучший из твоих ясноглазых персонажей шествует посреди людского потока, словно лебедь белая, и коса её светло русая, через плечо перекинутая, до пояса спускается, и глаза-незабудки, и улыбка на губах — умереть и не встать! И тишина кругом. Впрочем, это мне как раз уже кажется.
— Понятно, — хмыкает Птаха чуть слышно. — Эффект зрительских симпатий достигнут. Очнись, Саша, это не видение, а вполне живой человек.
В этом она, безусловно, права.
— Позволь тебе представить, Натали: мой давний друг, Александр Лукин. Доблестный рыцарь и галантный кавалер. Первое, впрочем, гораздо более, чем второе. Готов в любую минуту совершить подвиг. Единственное: за годы нашего знакомства так и не смогла от него добиться — ради чего?
Остер твой язычок, Птаха, ох, остер. Но что это за грохот? Неужели это бьется мое сердце? Уж не решил ли я влюбиться на старости-то лет? Седина в бороду — бес в ребро!