Марш обреченных (Свержин) - страница 75

— За державу обидно, — отвечает капитан Насурутдинов и я знаю, что это не поза, — а кроме того, какой интерес обыгрывать недоучек?

— Ладно, миллион терзаний Чацкого оставь для следующего раза. Говори по делу.

— Да рассказывать особо нечего. Открыл подвал в торце дома, прошел, вышел в подъезде, поднялся, тихо открыл дверь, тихо проник в квартиру…

— Ну, не тяни!

— Я не тяну. Машину «Сайга 410К»[23] знаешь?

— Представляю.

— Так вот. Сидит наш Стрельцов в кресле около двери в комнату и ствол этой штуковины прямехонько мне в грудь направлен… — мой друг сделал эффектную театральную паузу.

— Достойно уважения, — подтвердил я.

— Вне всякого сомнения. Слух у парня абсолютный. Я очень тихо вошел.

— Поскольку дырок в тебе не заметно, полагаю, вам таки удалось договориться, — высказываю я рабочую версию.

— Черт возьми, в логике не откажешь. Объяснились конечно. Слава Богу, мужик толковый оказался, не то б разговаривал бы сейчас со мной, как же!

— Будем ехать мимо храма, поставим свечку.

— Аллаху?

— Хоть Будде! Разницы никакой. Господь един.

— В общем, выдал он мне листок бумаги и ручку, после чего договаривающиеся стороны вступили в оживленную переписку.

— Ну ты темнила. Можешь четко доложить, о чем договорились?

— А-а-а! — разочарованно тянет Тагир, словно только сейчас понимая, чего от него хотят. Ему явно нравиться измываться над начальством. — Я-то думал, тебе интересно будет узнать, как все было.

— Позже. Пока давай результаты.

— Даю. Завтра у Мальчиша-Кибальчиша собирается клуб коллекционеров. В одиннадцать утра встречаемся там. Усек?

— Молодец! Благодарность от лица службы.

— Служу Отечеству! Ладно командир, подъезжаем. Готовь ксиву[24].

* * *

Слава Бирюков дремлет в своем неизменном кресле, ожидая нашего прихода. Журнальный столик перед ним был завален бумагами. Насколько я мог видеть, это вырезки из газет и журналов, исчерканные авторучкой и красным маркером. На лице нашего друга светится то выражение божественного наития, которое, должно было бы присутствовать на лице у Архимеда в момент открытия своего знаменитого закона, в случае если бы сей почтенный житель Сиракуз вдруг оказался немым.

— Привет, Саша, — открывая глаза и мучительным усилием воли подавляя зевоту, произносит он и, накрыв левой рукой макушку, приставляет правую к уху. — Докладываю. За время твоего отсутствия в вверенном подразделении происшествий не было. Майор Пластун роет землю в Тенешево, будет завтра утром, Тагир, я так понимаю, тебе уже доложился, у меня — работа полным ходом, в общем, как говаривал Карабас-Барабас: «Еще сто тысяч ведер — и золотой ключик у нас в кармане!»