, подходила сзади, и тогда вода напирала так, что руль повисал в воздухе. В такие мгновения море грозило развернуть и разбить эсминец. Когда они повернут к югу и килевая качка сменится боковой, будет ещё хуже.
Задумчиво запустив руку в карман, команданте вытянул puro и рассеянно осмотрел грязные листья сигары. Он думал о двух мёртвых водолазах, об их холодных телах, завёрнутых в брезент и сложенных в рундуки. Он думал о ещё трёх, которые так и не выбрались на поверхность, и ещё об одном, который сейчас дрожал на последних стадиях гипотермии. Они выполнили свой долг — не больше, не меньше. Корабль пригоден к плаванию. Это правда, с повреждёнными винтами они могут плыть лишь на двадцати узлах. Но танкер делает лишь шестнадцать. И долгая гонка на восток к международным водам даёт ему время, которое необходимо для того, чтобы воплотить в жизнь стратегический замысел.
Он обернулся и бросил взгляд на рулевого. Команда запугана — этим штормом, этой гонкой. Страх — это хорошо. Запуганные люди работают быстрее. Но Тиммер стоил любых десяти из них!
Команданте откусил кончик сигары и выплюнул его. Тиммер стоил всего экипажа…
Валленар взял себя в руки, долго разжигая сигару — бережно, методично. Раскалённая красная точка отразилась в чёрных, как смоль, окнах. Теперь американцы, безусловно, знают, что он снова приближается к ним. На этот раз он будет осторожнее. Он попался в ловушку один раз, и не допустит её повторения. Изначально он планировал лишь вывести судно из строя. Но сейчас ясно, что Тиммер мёртв. Время для того, чтобы просто вывести танкер из строя, давно ушло.
Пять часов, а может быть, и того меньше — и они окажутся от «Рольваага» на расстоянии выстрела из четырёхдюймовых орудий. А до того, если случится хотя бы крошечный перерыв в глушении, «Эксоцеты» готовы взлететь в мгновение ока.
На этот раз осечки не будет.
«Рольвааг», 09:20
Продолжая бежать по центральному коридору медицинского отделения, с бегущей по пятам Рашель, МакФарлэйн чуть не столкнулся с Брамбелем, выходящим из двери в операционную. Это был совсем другой Брамбель, не тот насмешливый, сдержанный человек, сидящий за столом во время ужина; этот новый Брамбель был мрачен, его движения — резкими, тонкая фигура напряжённой.
— Нам надо увидеть…, — заговорил было МакФарлэйн, но доктор быстро прошагал через приёмную и скрылся ещё за одной дверью, не уделив им ни малейшей толики внимания.
МакФарлэйн бросил взгляд на Рашель.
Следуя за Брамбелем, они вошли в ярко освещённую каюту. Доктор, на руках которого до сих пор были надеты хирургические перчатки, склонился над каталкой, осматривая неподвижного пациента. Голова мужчины была обмотана бинтами, простыни промокли от крови. МакФарлэйн увидел, как Брамбель резким, сердитым движением накрыл лицо пациента простынёй. Затем доктор повернулся к раковине.