— Дожили наконец, — резюмировал Вячеслав Иванович. — Можно теперь и помирать спокойно. Правительство нас не забудет.
— Обратила страна внимание на простых пенсионеров!.. — подхватил Турецкий.
Грязнов откликнулся не сразу:
— Погоди-ка. А фамилия простого пенсионера, часом, не Голобродский?
— Тьфу ты, Слава! — шутливо взъярился Александр Борисович. — Невозможно с тобой. Всегда все знаешь.
— Обижаешь, гражданин начальник! Все же я по долгу службы сводки-то почитываю. Голобродский Елисей Тимофеевич, одна тысяча девятьсот двадцать седьмого года рождения, ветеран Великой Отечественной войны, полковник в отставке, пенсионер, — был убит в результате удара холодным оружием во время прямого телевизионного эфира…
— Молодец, — похвалил Турецкий. — Но кое-чего ты все-таки не знаешь.
— Знаю. — По голосу Грязнова было понятно, как широко он улыбался на другом конце телефонного провода. — Был у нас Меркулов, был. И начальство меня вызывало: оно не возражает. Еще бы оно возражало, когда президент во всеуслышание пообещал… Так что я твоего звонка давно уже жду. И интересует меня один-единственный вопрос: когда общий сбор?..
Был теплый весенний день, лучший из дней той поры, когда на деревьях и кустарниках начинает пробиваться первая клейкая листва и город кажется окутанным светло-зеленоватой дымкой. Конечно, за городом приход весны куда заметнее, по свежевспаханному полю, по темной и жирной земле медленно вышагивают важные грачи, прилетевшие не так давно, но уже ощутившие себя хозяевами этой земли. На речках с грохотом взламывается лед, а весенние ручьи становятся на редкость полноводными, унося остатки растаявших снегов.
Однако и в городе такие дни не лишены прелести, самое начало мая, асфальт за день прогревается солнцем, темная, скользкая зима кажется нереальным и не очень приятным сном. Но и лето с его клятой, особенно в городских условиях, жарой и духотой еще далеко. Замечательное время — поздняя весна, когда совершенно невозможно усидеть дома или в наскучившем за зиму офисе. В такие дни, как правило, с утра до вечера на центральных улицах города полно народу, причем никто не торопится по делам, все с удовольствием откладывают эти самые дела, чтобы просто прогуляться, погреться на раннем солнышке, почувствовать дыхание майского ветерка.
День, когда у Елисея Тимофеевича Голобродского была назначена встреча с Екатериной Андрюшиной, выдался именно таким. Это была пятница, машины уезжали из города — первые пикники и шашлыки, открытие дачного сезона, зато пешего люда в городе оставалось предостаточно. Голобродский вышел из дома с запасом времени, медленно обошел Патриарший пруд, все лавочки в сквере были заняты — трогательные старики с шахматными досками, мамаши с колясками, дети постарше, играющие в свои шумные игры в опасной близости от воды. Казалось, что здесь жизнь замерла — сколько лет Голобродский прожил в этом районе, а Патриаршие пруды все так же казались ему неизменными. Отставной полковник провел неспокойную ночь, сожалея, что встреча произойдет не в студии и у него не будет никакой возможности воспользоваться написанной шпаргалкой-планом, он репетировал свое выступление наизусть. Сны ему снились неспокойные, он очень боялся что-то упустить, забыть какой-то важный факт или, наоборот, оговорить невиновных людей. Хотя о невиновности Анастасии Сергеевны Тоцкой речь не шла.