— Дура!
Чем больше Турецкий думал о своем крестничке, сыне Шумилова, и чем больше вспоминал его глаза, его болезненную нервозность во время их последней встречи, тем все больше и больше начинал верить в то, что сказала ему Ирина — Игнат наркоманит. Хотелось бы только знать, насколько все это серьезно и как далеко зашло, а для этого. Для этого надо было встретиться с самим Игнатом и серьезно поговорить.
Легко сказать «надо», да только, как начать этот разговор. Игнату он позвонил в субботе вечером и уж было договорился с ним о встрече в какой-нибудь ка-фушке, как вдруг услышал в трубке немного хрипловатый женский голос, по которому без особого труда можно было признать затяжную курильщицу.
— Ты чего, Игнат… мы же с тобой договаривались! Турецкий невольно насторожился. В этом вскрике было столько откровенного возмущения «безответственным поведением» Игната, что тому впору было начинать каяться.
— Тише ты!.. почти прошипел Игнат, видимо зажимая ладонью телефонную трубку, и окончания реплики Турецкий уже не слышал. Однако и без того было понятно, что Игнат в комнате не один, а с какой-то девицей, что вполне объяснимо для семнадцатилетнего парня, в котором играют гормоны, и девица эта имеет на него довольно сильное влияние. А возможно, и далеко идущие виды.
— Игнат! — негромко позвал Турецкий.
— Да, дядя Саша?
В этот момент он, видимо, отнял ладонь от микрофона, ухо Турецкого обожгло слово «Идиот!», произнесенное все тем же возмущенным прокуренным голосом, однако надо было делать вид, что он ничего не слышит, и Турецкий вполне миролюбиво произнес:
— Ну так как, крестничек? Я имею ввиду насчет того, чтобы в кафушке посидеть?
Он ждал ответа и уже знал, что Игнат найдет сотню причин, чтобы отложить встречу. Так оно и вышло.
Шумилов-младший пробормотал что-то нечленораздельное, однако надо было что-то говорить — все-таки звонил «Сам Дядя Саша Турецкий», извиняющимся голоском произнес:
— Простите, дядя Саша, но… в общем, завтра никак не смогу.
— Чего так? — «удивился» Турецкий.
— Да уже договорились с ребятами встретиться, а отказаться от этого. В общем сами понимаете.
Чувствовалось, что относительно «ребят» парень врет, как сивый мерин, и можно было бы надавить на парня, однако Александр Борисович счел за лучшее принять его игру:
— Жалко, конечно, но, как говорится, хозяин — барин. На нет и спроса нет.
— Так, может, в другой раз? — каким-то извиняющимся и в то же время суетливым голосом предложил Игнат.
— Хорошо, буду звонить тебе на следующей неделе. Бывай:
— Счастливо, дядя Саша, и… и не обижайтесь на меня.