Виталий Петренко
— Громкое дело. Это плохо, — сказал себе Виталий Петренко, почесав в затылке, и бдительно огляделся: не услышал ли кто-нибудь его изъявление чувств?
Следователь Петренко из межрайонной прокуратуры города Сысерть имел право на свое мнение. И уж тем более он имел право сказать то, что сказал. О преступлении на территории пансионата «Уралочка» под Александрбургом твердили практически все СМИ — и местные, уральские, и центральные. Дело получалось громким. А отсюда вытекало обилие путающихся под ногами журналистов, пристальное внимание начальства, критика сверху и снизу — и все это, как водится, мешало рутинной работе, осуществлению запланированных следственных мероприятий… Уф-ф, кош-шмар! А прокурор еще усмехнулся, нагрузив его делом об убийстве Айвазова и семьи: мол, благодеяние Петренко оказывает. Мол, если раскроет — сразу на повышение… Благодетель называется! Как все нормальные следователи, Петренко не страдал отсутствием честолюбия, но вместо того, чтобы возиться с убийством Айвазова под прицелом телевизионных софитов, предпочел бы расследовать заурядную кражу козы у бабы Евдохи из деревни Верхние Белые Тапочки. Или, на худой конец, резаться с компьютером в домино. В домино, карты и прочие азартные игры, победа в которых диктуется случаем, Виталий играл исключительно с компьютером, потому что обыгрывать живого соперника не любил. Каждый раз, обыграв приятеля или дорожного попутчика, Петренко чувствовал себя виноватым, будто обидел человека, не сделавшего ему ничего плохого. Тогда как ставить, условно выражаясь, шах и мат подследственному, сдающемуся под напором улик, Виталию очень даже нравилось… Вот и пойми его сложную натуру!
Виталий Петренко решил не обращать внимания на телевизионную и газетную шумиху. Или, по крайней мере, очень постарался не обращать внимания. Собака лает — караван идет, как гласит арабская народная мудрость. Петренко не нужна шумиха. Ему нужно досконально выяснить, что же произошло поздним вечером 25 октября. А выяснить уже удалось немало…
Пожарных вызвали строители-молдаване, которые работали и временно проживали в коттедже на краю поселка. Они рано легли спать, однако проснулись от запаха гари и, подбежав к окну, приметили вблизи мутное дымное зарево. Тут же позвонили по номеру местной пожарной службы. Красная машина с лестницей добиралась до их захолустья неторопливо: крыша трехэтажного особняка, находившегося в собственности Айвазова, успела провалиться и проломить потолочное перекрытие. Молдаване думали, что пожарным придется потрудиться, чтобы попасть на территорию айвазовского участка: директор фирмы «Уралочка», насколько они успели его узнать, отличался большим пристрастием к самосохранению и всегда запирался на множество сложных замков. Однако дверь в солидном заборе оказалась открыта и это стало первым вестником беды. А во дворе рвался с цепи и выл истошным, почти человеческим голосом огромный пес, кавказская овчарка; ветер относил пепел горящего дома и языки огня в его сторону. Рабочие хотели освободить собаку, но поостереглись, потому что злобный нрав этого зверя стращал весь поселок. Но вообще-то потом, когда пса сняли с цепи пожарные, выступившие в роли спасателей, он ни на кого не напал, а убежал, поджав лохматый хвост. Так до сих пор и слоняется по окрестностям, принимая пищевые подачки, тихий и на себя не похожий. Можно было бы сказать, что он сошел с ума от пережитого, если только животных тоже постигает сумасшествие.