— Ну, Саня, это ж ни в какие ворота!
— А я не в футбол играю. У меня свой план есть, и никого в него посвящать не собираюсь, вот так. Будете мешать, сами доставайте Антона.
— Саня, я тебя убедительно прошу, ты — не очень, а то я знаю твои методы.
— Пока мои методы приносили только удачу. Хотя и не согласовывались с некоторыми убеждениями, ничего не поделаешь, всем мил не будешь.
— Я говорю исключительно о законности! — строго сказал Меркулов.
— Ага, я так и понимаю. Вот днями Антон со Щербаком «кололи» двух несостоявшихся убийц. Ты читал, — он стукнул по своей папке, — все нормально?
— Да, какие возражения?
— Но ты ж не можешь знать, что эти два подонка категорически отказывались говорить. До определенного момента, а потом «запели» хором. И, смею тебя уверить, что в аудиозаписи не имеется ни одного крика или стона. И когда те попробуют в суде заявить, что давали свои признания под давлением, им никто не поверит: слушайте, господа, аудиозапись. Спокойные голоса, нормальные вопросы, нормальные ответы, никто не повышает тона. Вот так надо работать, Костя, а не оглядываться без конца. Ну, ладно, мне все это надоело, я пошел работать. Пока.
— О, господи! — только и мог в ответ выдохнуть со стоном Константин Дмитриевич.
А Турецкий, выйдя из Генеральной прокуратуры, позвонил Гордееву.
— Юрка, ты можешь срочно подскочить к нам на Неглинку? Я сейчас иду в агентство из Генеральной, покажу тебе новые материалы, расскажу о предпринятых Костей мерах, — он хмыкнул, — да и двинем, как говорится, с богом, в узилище скорби?
— А что Костя?
— Полный раздрай… А еще ему и хочется, и колется. И чтоб правда была нетронутой, и чтоб все сделано сугубо по закону, типа, не изволите ли подумать об том, как бы нам с вами — того?..
— Хорошее слово вспомнил. Значение-то знаешь?
— Ну а как же, лес рубят — щепки летят.
— М-да… — Гордеев невесело засмеялся. — Я все понял, через полчаса буду у вас.
* * *
Возвращение Плетнева в камеру не прошло незамеченным. Когда он вошел и, кивнув всем, отправился на свое место, чтобы присесть, из угла ему махнул рукой Рябой, призывая подойти.
Плетнев подошел, сел на предложенное место рядом с паханом. Достал из кармана белую пачку сигарет «Давидофф», которую дал ему Турецкий, и положил рядом с Рябым. Тот спокойно убрал сигареты в свою тумбочку. Подчеркнуто внимательно уставился на Антона, пожевал губами, словно не зная, с чего начать. Потом достал клочок бумаги, свернутый в трубочку.
— На. И верни потом.
Антон развернул, прочитал первые слова, и голова его словно окунулась в густой и вязкий, удушливый туман. Буквы, написанные коряво, поплыли перед глазами. Но он взял себя в руки и дочитал-таки слова, составленные из мелких, отдельно стоящих буковок, до конца.