Подошло время обеда. Сидельцы потянулись к амбразуре в двери, так они называют окошко, через которое подают пищу, но Антон не двигался. Кто-то толкнул его, показал, иди, мол, но Антон лишь отрицательно покачал головой. Больше не приставали с советами.
Тяжелым было это ожидание. За окном стало темнеть потихоньку. Но настал момент, когда загремела дверь, и голос контролера крикнул:
— Плетнев, на выход!..
В следственном кабинете сидели Никишин, Саша и Юра Гордеев, адвокат, с которым Антон уже был знаком. Последний разглядывал его с интересом. «Чего он такое увидел?» — недоумевал Плетнев. А следователь Никишин, как понял Антон, будет присутствовать при беседе. Это было нехорошо, не желал он при нем выдавать своих эмоций, а известие о похищении Васьки, в прямом смысле, жгло сердце. Но, видимо, Саша собирался сам сказать о том, что и как произошло. И ожидание известия было томительным. Тем более что Антона никто не спрашивал ни о чем, а разговор шел исключительно о сугубо процессуальных вопросах, — об отсутствии достоверных улик, о слабой доказательной базе и о юридической неправомерности содержания Плетнева под стражей.
Похоже было на то, что Никишин уже приготовился согласиться с доводами адвоката, но у него оставались еще какие-то свои собственные, чисто формальные замечания, которые и мешали ему принять решение о немедленном освобождении задержанного из-под стражи. Хотя, как понимал Антон, ему очень не хотелось этого делать вообще, он и выискивал зацепки. Да, выводы адвоката, конечно, имеют под собой почву, никто и не собирается спорить, однако подобные решения согласовываются с прокурором. Все это и без пространных «соображений» Никишина было понятно.
Гордеев передал следователю свой протест, и тот его принял, словно какой-нибудь заштатный президентишка верительные грамоты очередного посла, пообещав немедленно довести до сведения прокурора, а затем и принять справедливое решение.
— Ну хорошо, мы покончили с этим, — сказал Турецкий, — а теперь я должен сделать сообщение, господин следователь, о том, что сегодня днем был похищен и увезен в неопределенном направлении сын Плетнева, десятилетний мальчик. Уже составлен фоторобот преступника, и московский уголовный розыск разослал его всем, кто должен принять участие в розыске, я не буду растекаться, вам известно. Но в этой связи должен заявить следующее. Отказавшись от версии, которую вам высказал Плетнев, вы сознательно или… бессознательно, еще не могу утверждать с полной уверенностью, увели следствие в другую сторону, чтобы предпринять попытки доказать недоказуемое. Кроме того, как я понимаю, а Плетнев подтвердит, вы до сих пор содержите задержанного в камере с уголовниками, где на Плетнева уже было совершено покушение. А ведь я вас предупреждал, что не оставлю этого вопроса на ваше личное усмотрение. Что еще произошло, Антон? Почему Мила сказала о том, что ты ее прогнал из комнаты свиданий? Какие ты получил сведения с воли?