— А почему я ничего не знаю? — возмутился Никишин. — Я сам давал разрешение на посещение задержанного его невестой. По вашей же просьбе, господин Турецкий!
— «Малява» пришла, — ответил Антон, достал из кармана трубочку записки и передал ее Турецкому.
Тот взял ее, прочитал, покачал головой и протянул Гордееву. Прочитал и тот. Никишин протянул руку, но Гордеев не отдал ему записку.
— Вам это уже не нужно, вы ж не собираетесь искать убийцу?
— То есть как? — вспыхнул следователь.
— У вас была масса времени, чтобы принять необходимые решения, но вы считали правым себя, и свои, или чьи-то еще, фантазии выдали за единственно верную версию. И вот результат. В записке содержатся угрозы расправиться и с невестой Плетнева. Отсюда, как я чувствую, и твой взрыв, так, Антон?
Плетнев кивнул и опустил голову.
— Васька выскочил без спросу на лестничную площадку, что-то в мусоропровод потащил. А там его ожидал похититель. Женщины выскочили, но было уже поздно, лифт оказался внизу, а у подъезда стояла черная «восьмерка». Там похитителя видела наша соседка, примчалась, рассказала. Машину мы уже «пробили». Обыкновенный угон, хозяина нет в Москве, сообщить в милицию было некому, вот так… А сейчас ждем от Кости или от Петра известий о тех, кто в последнее время покинул зоны и мог оказаться в Москве. Зовут похитителя Михаил. По нашим предположениям, у него была характерная наколка на пальцах и правой руке, мы имеем дело с особо опасным преступником, отсидевшим, как минимум, двенадцать — пятнадцать лет.
— Особо тяжкие… — вздохнул Гордеев.
— Вот именно. Давай-ка, Антон, быстро вспоминай, кто из убийц, насильников там, бандитов мог иметь против тебя зуб? Причем серьезный?
— Ты понимаешь? — Антон задумался. — Даже двенадцать лет назад, не говоря о пятнадцати, меня не было в Москве. Африка, над которой господин следователь изволил потешаться, уже закончилась. Сербия, Чечня? Только там можно искать концы. Но мы ж были, ты сам понимаешь… никакой афиши, и все документы — подлинные, естественно, сам понимаешь откуда. А с детьми я никогда не воевал, так что и месть не по адресу. Но это против меня, точно. Михаилом зовут? А фамилия?
— Здрасьте, — огрызнулся Турецкий. — Может, еще и фамилию? И адрес? Вот ждем, должны позвонить… Видишь, даже аппарат пронес. Там, внизу, вертухай попробовал отобрать, мол, не положено, а я предложил ему позвать старшего. Тот пришел, узнал меня: «Сан Борисыч!», — «Иван Терентьич!», — ну и приказал пропустить. Я ж тут столько времени со своими подследственными провел! А в девяносто первом сам сидел в ожидании высшей меры, да сбежал, нашелся верный надзиратель, из стариков. Бардак же был везде. Ну, что ж они не звонят?