— Это надо, Юрец, пойми, — попытался объяснить Ермилов. — Это важно, так Веня придумал. Нужно, чтобы на лысый череп вода капала, на этом вся завязка держится. Да что вы все психуете сразу?
— Ермилов, ты просто ошалел от безделья, — не унимался Клементьев, — ты еще ухо ему отрежь, и пойдем все ван гогов искать!
— Ты видел, как Мэдисон кастинг проводил?
— Все видели, — откликнулся Клементьев. — А что толку? Все равно ведь никого не взял, так что ничего и понять нельзя.
Мэдисон действительно осчастливил ВГИК тем, что решил провести в нем пробы для своей картины, часть которой он должен был снимать в Москве, — это не было розыгрышем, как первоначально подумали многие. Только вот результат оказался удручающим. Ни Кира, ни Шумахер, ни Алина пробы у Мэдисона не прошли, равно как и все остальные студенты актерского факультета. Веня, пытавший удачу вместе с ними, — тоже. Костя не пошел, у него были дела поважнее. И даже Клементьева не взяли в ассистенты оператора. Единственным представителем института, внешность которого заинтересовала независимого режиссера, оказался… физрук дядя Коля. Мэдисон сказал, что у него лицо типичного профессора из американского кампуса: прищуренные, даже чуть раскосые глаза, глубокие складки от крыльев носа вниз — смеющаяся верхняя часть лица и печальная нижняя, небольшой живот и большие бицепсы, и что упомянутая внешность непременно вдохновит его, Мэдисона, на создание сценария. Собственно, уже вдохновила. Профессор припрется в Россию отыскивать свои славянские корни, а местные мафиози его украдут. Сюжет? Сага, а не сюжет. Сильно? Да уж не слабо.
Второй вариант сценария под скромным названием «Моя жизнь», который написал Веня, был значительно хуже первого, а третий — второго. Главная же проблема была в том, что кино, согласно режиссерской версии Ермилова (американский способ записи: 1 страница — 60 секунд экранного действия), получалось на сорок — пятьдесят минут, а пленки в институте на первый курс не полагалось вовсе. Кино грозило остаться только на бумаге. А какое ж это кино? Поговорить бы с Плотниковым. Да где ж его взять, Плотникова? В Испании Плотников, снимает собор Саграда…
Поздно вечером Ермилов позвонил Боровицкой, но это уж было совсем от безысходности.
— Подожди, я сигарету потушу, — сказала Ольга Александровна. — Ну вот. Что случилось-то? Ничего? Значит, ты изменился, прежде ты в такое время не звонил.
Ермилов глянул на часы: действительно, было половина второго ночи, а он даже не задумался, снимая трубку.
— Я посмотрю, конечно, этот сценарий, но только через неделю. Пойми меня правильно, Илюша, сейчас убывающая луна, и моему знаку категорически не рекомендуется этим заниматься. А ты лучше Артему Александровичу покажи, у него как раз благоприятный период, я сегодня вычисли… о, проболталась, да? — сама себе удивилась Боровицкая. — Ну и ладно, ну и что такого? Ты ж его любимый ученик. А он сейчас дома, но это сугубо между нами. Вернее, не совсем дома, а на даче, вернее, не совсем на даче… В общем, у него домик есть в деревне, симпатичный такой, желтенький, он туда прячется, когда телефоны отключает и хочет один побыть. Только не раскачивайся, если хочешь поговорить, потому что через пару дней он уже действительно уедет в Испанию.