Не тут-то было! Адвокатишка, мерзавец, и не подумал испугаться и засесть дома. Вместо этого, минут через тридцать после того как Гнедич «проводил» его до подъезда, вновь объявился и как ни в чем не бывало отправился в свою контору — о чем Олег и доложил Турецкому.
— Не думаю, что он туда надолго, — произнес, выслушав его, Александр Борисович. — Дождешься, «проводишь» до дома — и свободен, утром его подхватит твой коллега… Если, против ожидания, сложится нештатная ситуация, отзваниваешь непосредственно мне. В любое время.
Вот так — коротко и ясно. Беда лишь в том, что, вопреки упомянутым ожиданиям, в конторе Шахмин засел прочно и надолго, как в танке: вот и решай — штатная это ситуация или нештатная?..
Олег поморщился и посмотрел на часы: время двигалось к полуночи. Зверски хотелось не есть даже — жрать… Чипсы и пирожки, прихваченные с собой, давно кончились, кофе еще в термосе есть, но всего полпорции… Что, если Шахмин решил ночевать не дома, а здесь?..
То, что деться адвокату из особняка некуда, Олег не сомневался: лично убедился в отсутствии второго выхода и в том, что все окна выходят на переулок. Задняя стена — глухая «от рождения», с торцов окошки, видимо, замуровали в процессе реставрации из соображений безопасности…
Подвального окна, скрытого кромкой асфальта, Олег не заметил, а если бы и заметил — не придал этому значения.
«Подожду еще минут двадцать, — решил он, — потом позвоню Турецкому… В конце концов, опер тоже человек!»
В просторной, обставленной антикварной мебелью столовой было ослепительно светло: помимо громадной дворцовой люстры по углам комнаты горели хрустальные бра.
Виталий Егорович Кругликов, сидевший за богато накрытым столом напротив очаровательной синеглазой брюнетки, обожал яркое освещение. Брюнетка, разделявшая с ним этот поздний ужин, являлась четвертой женой Виталия Егоровича, и на прошлой неделе ей как раз сравнялось двадцать лет.
— Передай-ка мне, Тусенька, перчик, — благодушно попросил он, не заметив мимолетной гримаски отвращения, мелькнувшей на хорошенькой мордашке супруги.
Гримаска, впрочем, исчезла так же быстро, как и появилась, и Туся, передавая мужу хрустальную перечницу, сочла этот момент самым подходящим, чтобы начать разговор, к которому давно готовилась. Женаты они были уже почти пять месяцев, срок, с точки зрения юной супруги, громадный: пора было «старикану» позаботиться о ее будущем.
— Послушай, милый, — произнесла Туся капризным тоном, бросив на спутника жизни томный взгляд, — помнишь, что ты мне обещал перед свадьбой?