Тут уж сын и наследник постарался! Без приглашения, невзирая на то что отец подавал ему какие-то знаки, он процитировал несколько сур подряд. Память у него всегда была отменная… Кажется, Замир должен остаться доволен.
Реакция Замира превзошла все ожидания. Встав со стула в своем длинном одеянии, он сделал два больших шага (только сейчас проявилось, до чего же он высокий — и впрямь как мумия из старого фильма с Борисом Карлоффым) и возложил на плечи молодого человека обе руки, темные, со светло-розовыми ладонями и желтоватыми слоящимися ногтями. В этом жесте было нечто и от старца, ищущего опоры, и от царя, которые благословляет главнокомандующего своими войсками на трудную битву. Молодой человек попытался отодвинуться — от Замира густо пахнуло чем-то похожим на мазут, — но руки, по виду напоминающие дерево, оказались крепче стали.
— Так и надо! — провозгласил Замир. — Превзойти чужую премудрость, но остаться верными себе! Поздравляю, — это уже к отцу, — ты воспитал достойного мужчину.
Отец совсем не казался польщенным. Из чувств, которые отражались на его лице, главенствующим было беспокойство.
Замиру постелили на другой половине дома; он непременно пожелал спать на полу, куда бросили тощий поролоновый матрас, подложив под изголовье свой посох — такой же темный, как его руки, только вместо сети морщин изукрашенный причудливой резьбой. Только среди ночи, уверясь, что ни один звук не долетит до этого гостя, ведущего себя чересчур по-хозяйски, отец с сыном решили поговорить. И лишь тогда вскрылись потайные связи, два десятилетия определявшие течение жизни этой выброшенной из привычной обстановки палестинской семьи…
Все началось с девочки. Младшей сестренки отца — озорницы, вечно пренебрегавшей наставлениями старших. У нее были роскошные волосы, уже в восемь лет укрывавшие ее плащом до пят, если распустить косы. Она была очень веселой и очень любила играть. Поэтому она потянулась к валявшейся на дороге кукле — хотя ей тысячу раз говорили, что нельзя трогать беспризорные игрушки. Израильские солдаты — неужели у них нет ни сердца, ни детей? — научились замаскировывать под игрушки взрыватели мин. Никто не видел, как это произошло, но среди разметавшихся окровавленных частей того, что еще недавно было крохотным телом будущей красавицы, обнаружили ошметки розового пластика и обуглившейся кукольной одежонки. Отец был единственным сыном, братом своих сестер — так же, как его сын сейчас. Он решился мстить. Чтобы вступить в террористическую организацию, не требовалось поиска связей, а лучшим рекомендательным письмом послужило заключение о смерти сестры. Единственное, чего он хотел, — убивать врагов Палестины. Убивать как можно скорей и как можно больше.