Задание, порученное ей, Галя выполнила с блеском. «Витамины», как она верно предположила, работали на фирму «Телемак», занимающуюся покраской поездов. Перекраска одного испорченного вагона обходится железнодорожникам в девятнадцать тысяч рублей. А всей электрички — примерно в шесть тысяч долларов. Заплатив всему крю одну тысячу долларов за порчу, «Телемак» уже через несколько суток наваривал четыре-пять тысяч за покраску. Ведь опытный райтер по заранее подготовленному скетчу раскрашивает вагон за десять минут, а всю электричку — за полтора часа! Таким образом, Галя самостоятельно раскрыла экономическое преступление. А то, что все эти вещи не имели никакого отношения ни к терроризму, ни к убийствам, — так в этом она не виновата. Она даже рада, что ее знакомые оказались непричастны к такого рода поступкам.
Кстати, она даже смогла быть им полезной: комендант общежития, где она когда-то жила, ознакомившись с ее работой по раскраске стен, пришел в восторг и захотел получить нечто подобное на собственной даче. Галя деликатно ответила, что граффити не является ее основной деятельностью, да и уровень ее умения в этой области невысок, но она может порекомендовать ему настоящих специалистов. Как только они разберутся с правоохранительными органами (чистосердечное признание с их стороны дает надежду, что все обойдется благополучно), сейчас же будут к услугам коменданта. И других желающих украсить быт… Уж если зарабатывать деньги, так лучше честно!
«Искусство граффити не виновато, что его приверженцы так плохо используют его, — размышляла Галя, освеженная душем, выходя в коридор, на стенах которого сегодня особенно забавно — благодаря солнцу — кувыркались зайцы и кошки. — Виновата идеология, которой ставится на службу искусство. И еще… наверное, виновато общество, которое не готово принять талантливых ребят. Вот они и самовыражаются — на поездах, на заборах, на стенах общественных зданий… Да им просто деваться некуда!
А с другой стороны, если создать для райтеров благоприятные условия, неужели все радикально изменится? Кое-где эти условия уже изменяются, граффити приобретает респектабельность. Со временем превратится в такой же полноценный вид искусства, как станковая живопись… Но где гарантия, что рядом не возникнет что-то новое, которое поначалу тоже будет казаться людям пощечиной общественному вкусу? Молодые всегда чувствительны к новым веяниям. И молодые всегда готовы рискнуть. Как бы сделать, чтобы они не рисковали жизнью? И своей, и чужой… десятками, тысячами чужих жизней… Как бы это устроить?»