— Вы считаете, — подытоживая все недомолвки, взял он быка за рога, — что Нинель Петровна скрывала любовную связь с Роландом Белоусовым?
— Скрывать-то она скрывала, — Лариса сделала грустное лицо, — но не слишком умело. Знаете, эти долгие беседы… эти постоянные чаепития наедине… Словом, секрет Полишинеля. — Несмотря на усилия казаться грустной, Лариса Горшкова усмехнулась — напряженной косой усмешкой. — Секрет Полиши-Нелли.
— А Николай Викторович об этом догадывался?
— Ни в коем случае! Но даже если… Видите ли, он ей все прощал. Художники обычно — люди бессемейные, но Николай Скворцов… Все, что он делал, делал ради семьи.
Глава 16 Сумароков проявляет интерес к религии
Обстановка в доме Сумарокова по его возвращении состояла из сплошного хаоса, и, значит, все было в порядке, все — как всегда. Из комнаты молодых несся поросячий визг Леночки, сопровождаемый Вериными ритмичными покачиваниями и утешениями: «Ай-люлю, ай-люли, сейчас пройдет, сейчас пройдет!» — болезнь отступала, но из детской поликлиники каждый день приходила медсестра делать уколы. Только что исполнившая свою трудовую обязанность медработник, сухопарая и неприветливая, одетая как английская гувернантка эпохи написания «Мэри Поппинс», в прихожей возле двери напяливала синюю шляпку перед единственным клочком зеркала, брезжившим в просвете между завалами шапок, сумок, перчаток и свисавших с вешалки шарфов. С дедушкой плачущей внучки она поздоровалась бегло, надменно, вызвав у него приступ смущения — перед учителями и медперсоналом любого ранга Сумароков робел сильнее, чем перед своим начальством. Ноздри его втянули жирную гарь: запах подгоревшего ужина плыл по коридору, оседая на развешанном, как обычно, в коридоре белье. Верины колготки и комбинации, Раисина ночная рубашка, в которую можно завернуть как минимум трех Раис, его собственные семейные трусы в клетку, черные плавки Толика, Леночкины простыни, с которых, как ни полощи их в отбеливателе, не сходят желтые пятна. Сумарокову стало стыдно перед посторонним человеком за эту выставку интимностей. «Все на продажу! — пришло ему в голову название то ли книги, то ли фильма. — Все на продажу!»
Раиса поспешно выкатилась в прихожую. Не стоило обольщаться: ее спешка была вызвана не желанием встретить мужа, принять из его усталых рук портфель, помочь снять пальто — она торопилась проводить медсестру. Две сторублевые купюры перекочевали из кармана Раисиного халата в широкую медсестринскую сумку.
— Голубушка наша, Любовь Петровна, — простонала, как сизая горлица, Раиса. — Что бы мы без вас делали?