Вот тогда-то Турецкий и задал вопрос о Нинель Петровне, в ответ на который Роланд Белоусов разразился вышеприведенным монологом, который то и дело тонул в его здоровом смехе.
— Что же заставляло вас посещать дом Скворцовых в отсутствие Николая? — ничуть не обескураженный, гнул свое Турецкий. Многолетний следовательский опыт приучил его, что не нужно верить смеху. Не нужно верить чересчур очевидной невиновности. Однако на лице Белоусова, гладком, артистически-моложавом, украшенном вызывающими бакенбардами, не было заметно никаких скрытых или явных опасений. Он просто затруднялся с формулировкой мыслей:
— Мгм… вы мне не поверите. Толкование Ларисы любого следователя устроит больше. А это… трудно понять…
— А вы попытайтесь объяснить.
— Ну хорошо. Я ходил туда ради детей. Вы можете мне поверить?
— Могу. Но зачем?
— Об этом просила меня Неля. Как раз в тот день, когда дура-Лариса внезапно вернулась с полдороги… Что-то она забыла: сумку? Нет, это даже для нее слишком… По-моему, зонт! Да, точно, Неля сказала, что зонт. В конце концов, это не представляет для вас ни малейшего интереса. Важно то, что Неля просила меня прийти, когда дома никого не будет. Она хотела со мной поговорить.
— О чем?
— О том, что у Кирюши и Ростика сложные отношения с Николаем. Ну вы же знаете: в определенном возрасте мальчики становятся антагонистичны по отношению к своим отцам. Обычно это случается с подростками, но близнецы, очевидно, в этом отношении задержались… Здесь ничего не поправишь. Этот период трудностей обычно необходимо переждать. Но Кирюше и Ростику нужен старший друг, чтобы они не натворили глупостей.
— Каких именно глупостей?
— Ох, да каких угодно! Во взаимоотношениях с родителями… с преподавателями… с друзьями… К тому же есть, если вы не забыли, Александр Борисович, такое понятие, как первая любовь. К ней человек оказывается не готовым, потому что подготовиться к нахлынувшим чувствам нельзя. Это всегда трагично. К тому же о таких чувствах не расскажешь отцу с матерью. Из уважения к Николаю и к Неле я вынужден был принять на себя эту ношу.
— Но почему же втайне от Николая?
— Потому что для него было бы больно узнать, что дети уже не доверяют ему так, как раньше. Он негативно отнесся бы к предположению, что кто-то другой, хотя бы его друг, может временно взять на себя роль отца его детей. Дело, видите ли, в сложных обстоятельствах начала жизни Коли. Он был зачат, насколько я понимаю, только потому, что его мать стремилась удержать таким образом любовника — женатого человека. Хитрый маневр не удался, и Коле пришлось расти без отца. Неудивительно, что он мечтал о крепкой, надежной семье, об отце, который всегда готов был бы прийти на выручку, выслушать, посоветовать… Он это осуществил, я не спорю. Просто — повторяю — наступает момент, когда с отцом невозможно поговорить откровенно обо всем.