При появлении Померанцева с Романовой несколько человек, устроившихся в разных концах комнаты-сцены, о чем-то довольно громко между собой переговаривающихся, одновременно замолкли. Но навстречу гостям поднялся только один из них — высокий широкоплечий мужчина лет тридцати пяти, c лицом былинного богатыря и густой русой шевелюрой… Во всяком случае, именно известная картина «Три Богатыря» и вспомнилась Галочке при первом взгляде на Строганова — их главного и пока что единственного подозреваемого…
Померанцев, окинув наметанным взглядом остальных, отметил, что помимо хозяина театра здесь находятся еще пятеро: двое мужчин и три женщины, все, кроме господина за роялем, молоды — куда моложе, чем он ожидал. На всех лицах — откровенное любопытство и ни тени страха… Страха не было и на лице Строганова, хотя любопытство тоже отсутствовало. Усталость и безразличие — вот как определил бы Валерий выражение лица знаменитого тенора…
Померанцев был профессионалом, поэтому в процессе знакомства с артистами запомнил их на всякий случай, сразу «срисовав» внешность и «напечатав» в памяти имена.
Высокая и, вопреки померанцевским представлениям об оперных певцах, худенькая брюнетка с подвижным личиком и веселыми синими глазами (очень даже ничего! — отметил он) оказалась Кирой Голдиной и, как пояснял по ходу дела Строганов, «прекрасным меццо» (что это такое, Валерий, убей, до конца не знал, но припомнил, что «меццо» была и убитая певица).
— Кира, — словно отвечая на его мысли, пояснил Юрий Валерьевич, — дублировала Машу, когда та была занята у себя в театре, пела Елизавету…
— Елизавету? — автоматически переспросил Померанцев и тут же перехватил удивленный взгляд Строганова. Впрочем, кажется, тот довольно быстро понял, что его гости настолько далеки от музыки, что даже не знают репертуара «Дома оперы». Заминка вышла всего секундная, после чего Юрий Строганов пояснял все уже детально:
— Наш основной, он же «гвоздевой», спектакль — «Мария Стюарт», но эта опера — не из тех, что являются классическими. Она — новая, композитор — перед вами… Знакомьтесь, Валерий Михайлович Струковский!..
Немолодой сухощавый мужчина, сидевший за фортепиано, слегка привстал и, бросив на Померанцева кроткий взгляд проницательных карих глаз, улыбнулся неожиданно светлой, удивительно приятной улыбкой. Струковский кивнул, после чего, аккуратно поддернув брюки, вновь присел на круглый вертящийся табурет. «Он что, тоже знаменитость?..» — мелькнуло в голове у Померанцева, пожалевшего в этот момент о недостатке своего музыкального образования.