Дрейк рассмеялся:
– Ты слишком хорошо нас знаешь.
– Нет, сэр. Леди Розалинда по-прежнему для меня загадка.
– Для тебя – возможно. А я знаю ее как самого себя. – В голосе его прозвучали зловещие нотки.
К тому моменту, когда он подошел к карете, Розалинда уже сидела внутри и аккуратно расправляла подол платья из тафты огненного цвета. Увидев у дверцы Дрейка, она подняла голову.
– Ах, это ты! А я думала, это леди Беатриса, моя фрейлина.
– Тогда тебе придется подождать еще.
– И что же привело тебя ко мне, словно зловещего змея?
– Ты в моей карете. Розалинда зловеще протянула:
– В твоей карете?!
– Я, конечно, не претендую на обладание вещами до тех пор, пока адвокаты не докажут законность моего права наследования. Я говорю о владении в том смысле, как его понимает любой воспитанный человек.
– То есть?
– Я заказал карету в полдень, а ты, по словам Хатберта, заказала карету в шесть. Значит, эта, приехавшая первой, – моя. А вот та, – он указал на запряженную четверкой лошадей позолоченную карету, показавшуюся из-за поворота, – вот та – твоя.
– В приличном обществе, – высокомерно ответила Розалинда, – джентльмен из вежливости занял бы вторую карету, независимо от того, когда она была заказана.
Он наклонился и расплылся в самой язвительной из своих улыбок.
– Но я не джентльмен, я – морской волк.
– Скорее обычный пират. – процедила она, стиснув зубы. Находясь так близко от нее и чувствуя терпкий запах ее духов, Дрейк вдруг задался нелепым вопросом, надушила ли она чувственную ложбинку на груди и то местечко на шее, где пульсировала нежная жилка. В горле у него вдруг пересохло. Господи! Да что такое с ним происходит? Пытаясь избавиться от наваждения, он саркастически улыбнулся. Но прелестница даже не дрогнула. Ха! А что он ожидал? Она будет стоять насмерть, даже если встретится с самим сатаной.
– Подвиньтесь, леди Розалинда. Раз уж я пират, то иду на абордаж.
Он вскочил в карету и, устроившись рядом ней, постучал по крыше. Получив сигнал, кучер громко свистнул, щелкнул кнутом, и карета сорвалась с места.
– Стой! – закричала Розалинда, но колеса уже вовсю стучали по гравию. За окном быстро мелькали деревья, превращаясь в темные силуэты на фоне багряного заката.
Кипя от ярости, она откинулась назад и скрестила руки на груди.
– Ты, я вижу, как обычно, присваиваешь себе то, что тебе не принадлежит.
– А я вижу, что ты не стала мягче и нежнее за те десять лет, что мы не виделись.
– Да, и буду такой же спустя еще десять лет.
Рассердившись, она, как всегда, раскраснелась. Он сотни раз видел эти признаки гнева и сотни раз испытывал непонятное удовлетворение.