Однако вскоре она услышала свист. Что это, птица? Она повернулась. Нет, ничего. Внезапно вновь раздался свист, и из-за фонтана появился мужчина.
– Пет! Франческа, ты!
– Жак' – воскликнула она. Он кивнул словно нашкодивший малыш, к грациозно шагнул к ней, так, как может двигаться только исключительно красивый и талантливый молодой актер. – Жак, ты неисправим, – засмеялась она – Люди подумают, что у нас гут свидание.
– Что же в этом плохого?
Он выполнил какое-го па своими красивыми ногами танцора, затянутыми в панталоны из оленьей кожи, потом игриво взял ее за руки и обратил к ней свое юное лицо.
«Неужели ему всего двадцать лет» – Франческа почувствовала себя очень старой.
– Ты должен уйти, Жак, – прошептала она, и мурашки побежали у нее по рукам от его прикосновения.
– Pourqua? Почему? – спросил он.
– Я вдова и не одобряю романы с мужчинами моложе себя.
– Во Франции, – откликнулся он, привлекая ее к себе, – самыми лучшими любовницами считаются зрелые женщины.
Его глаза горели таким искренним желанием, таким теплом! А губы алели словно цветок! Когда он наклонился и коснулся губами ее шеи, маленькой ямочки у ключицы, она почувствовала, как где-то глубоко внутри вспыхнуло пламя.
– О…
Он умело обхватил Франческу и начал опускать на землю, но она вырвалась и отвернулась.
– Ты не хочешь меня? – обиделся он.
– Дело не в этом, – прошептана она – Ты едва не смял цветы. Анютины глазки. Мои любимые.
Он фыркнул от облегчения.
– И всего тишь? Ах, дорогая, как ты прелестна!
– Это мои самые любимые цветы на земле. Мне столько раз хотелось полежать среди них, но я всегда боялась их смять.
Жак наклонился, сорвал один цветок и поднес его к носу Франчески. Она улыбнулась и забрала у него цветок.
– Они не пахнут, глупыш. Они просто красивы. И у них много названий, например, «поцелуй меня у калитки» и «быстро целуй меня».
– Славное название. Прямо как твое имя, Франческа Прекрасное и манящее. – Обняв любимую за талию, Жак поднял ее в воздух.
– Жак! Опусти меня! – приказала она, упершись руками в его плечи, несмотря на то что хотела обратного. Он закружил ее, и от ветра волосы Франчески живописно разметались. – О, освободи меня, Жак! Освободи! – Неужели он освободит ее? Под силу ли ему такое? Может, она дурная женщина, раз позволяет юноше соблазнять себя? Послужит ли ей оправданием то, что в супружеской постели рядом с ней был восьмидесятилетний старик? И нужно ли ей вообще оправдание?
– Моя крошка, – сказал он дрогнувшим от желания голосом. – Я хочу тебя. И ты будешь моей. – Он подхватил ее на руки. – Где, дорогая? – пробормотал он, припал губами к ее губам, на мгновение проник языком ей в рот и тут же коснулся им ее виска, потом уха…