Калибан снова вернулся к самым первым мгновениям, которые запечатлелись в его памяти. Да, он и вправду стоял прямо в луже крови. Калибан похвалил сам себя за сообразительность; он правильно догадался, как полицейские вышли на него.
Но тут его ожидало еще одно потрясение. Он еще кое-что вспомнил. Тогда, раньше, он просто не обратил на это внимания.
На полу той комнаты была еще одна цепочка следов, и она вела к двери, в которую Калибан никогда не входил!!! Это не могли быть его следы, и все же они как две капли воды были похожи на его собственные! Но как такое возможно? Калибан оторвался от размышлений, снова включил свой фонарь, поднялся и вышел в тоннель. Это нужно проверить! Он отыскал в коридоре лужицу воды, вступил в нее и вышел на сухой пол. Потом повернулся и внимательно рассмотрел свои следы.
Следы были точно такие же, как те, что он видел в момент пробуждения. Очертания кровавых отпечатков ничем не отличались от мокрых пятен на пыльном полу.
Это были его собственные следы. Это он их оставил, или этот мир еще более безумен, чем кажется.
Но почему он это сделал?! Почему, по какой причине он проломил бедной женщине череп, прошелся по кровавой луже, вышел в коридор, походил, пока не подсохла кровь на ногах (потому что следов, ведущих обратно, не было), потом вернулся обратно, встал над телом, поднял руку – и все забыл?! И как получилось, что он забыл абсолютно все? Почему у него не сохранилось даже тени воспоминаний о том, что он сделал? Другими словами, как могло случиться, что, будучи живым, он ничего об этом не запомнил?
С каждой прожитой минутой Калибан чувствовал, что становится более опытным, более искушенным. И дело вовсе не в сознательной памяти – он все лучше понимал этот мир. Понимал, что такое город и как он устроен, понимал, что люди сильно отличаются от роботов.
Знания о мире – это больше чем просто ряд сведений, заложенных в память. Такие знания можно приобрести только собственным опытом, оценкой собственных впечатлений. Ни в каком блоке памяти не говорится о лужах воды в тоннеле, или о гулком эхе шагов в бесконечных пустынных коридорах, или о том, что в инфракрасном свете мир выглядит совсем иначе. Калибан вернулся в кабину надсмотрщика, снова устроился в кресле и выключил фонарь. Опять стало темно, хоть глаз выколи. Калибан решил, что неплохо бы продолжить цепочку рассуждений. И снова задумался.
Существует множество вещей, которые нужно пережить самому, чтобы понять, – вроде того, что темнота и слепота вовсе не одно и то же.
И Калибан был совершенно уверен, что при пробуждении у него совсем не было подобного опыта. Ничего, кроме непередаваемого ощущения от самого пробуждения. Он оказался в совершенно новом для себя мире. До мгновения, с которого начиналась память, у него не было никаких переживаний.