Если б Оскар вздумал бежать, стали бы его ловить? Хотя куда бежать, ведь бириссцы ему враги. Переплыть Рассанну, просить защиты в Олларии? Станут ли адуаны стрелять? С Клаусом их одиннадцать, они знают здешние места, как свои пять пальцев, а Оскар один. Один? Не двое? Ричард Окделл отрекается от друга? А что он может?! Выстрелить в спину идущему впереди Клаусу и броситься в заросли? Готов ли Оскар к бегству? Оружие у него не отобрали, он не связан, значит — решать ему, а может, Вейзель и Савиньяк уговорили Ворона?
Дорога казалась бесконечной, но кончилась очень быстро. Дно оврага было сухим и пыльным, пыльным здесь было все, особенно днем. Рокэ сидел на большом грязно-белом валуне, у его ног разлегся, вывалив язык, Лово. Было жарко, и Проэмперадор снова оделся по-кэналлийски. Это было вопиющим нарушением этикета, но вся жизнь герцога была нарушением законов божеских и человеческих, чего ж удивляться, что он сбросил маршальский мундир. Дик не сомневался — завтра все или почти все офицеры последуют его примеру, Савиньяк, тот точно переоденется.
Командующий кавалерией стоял тут же, бок о бок с Вейзелем, генералы словно поддерживали друг друга, а раскрасневшийся Бонифаций расположился в тени кустарника, облюбовав еще один валун. Рядом с ним сидел Хорхе Дьегаррон. Дик со странным равнодушием подумал, что кэналлиец сменил повязку и крови теперь не видно.
Оскар твердым шагом подошел к Ворону и отдал честь. Не отстававший от осужденного Дик встал рядом, но поняв, как это нелепо, отступил в сторону.
— Генерал Феншо-Тримэйн на казнь явился.
— Вы привели свои дела в порядок?
— Да.
— Есть ли у вас просьбы или пожелания?
— Я просил бы не завязывать мне глаз и позаботиться о моей лошади. Дракко нужен всадник с мягкими руками. Мои письма остались в моей палатке.
— Они будут доставлены, как только мы вернемся в Талиг. Генерал Вейзель проследит.
— Господин Вейзель. — Голос Оскара, хриплый, прерывистый, Дик узнал с трудом. — Господин Савиньяк, я благодарен вам и желаю никогда не оказаться на моем месте. Господин Дьегаррон, лично к вам я не испытываю никакой ненависти. Ричард, я вам все сказал, и вы обещали… Монсеньор, я не проклинаю вас, потому что вы и так давно прокляты. Когда-нибудь вам воздастся за все. Я готов. Куда становиться?
— Вон туда. — Распоряжавшийся казнью Клаус Коннер указал в центр усыпанной гравием проплешины, после дождя здесь наверняка образовывалось что-то вроде озерца, но дождей не было уже давно.
Савиньяк и Вейзель молчали и глядели в землю, они уже все сказали и сдались. Бонифаций буркнул что-то олларианское и отошел, Оскар остался один. Виконт был совершенно спокоен и даже не очень бледен, то ли сказалась жара, то ли выпитое вино. Десяток адуанов вышли вперед и подняли тяжелые мушкеты.