«Я чувствую себя так же молодо, как и выгляжу. Я могла бы удовлетворить всех мужчин в этом доме, если бы у меня появилось подобное намерение, или если бы хоть один из них обладал и половиной того великолепия, которое есть в Литанде.»
Рассуждая так, Миртис, хозяйка «Дома Сладострастия», облокотившись о перила балкона ее личного будуара, давала оценку деятельности своего заведения, расположенного этажом ниже.
— Конечно, мадам.
Ее компаньоном на узком балконе был хорошо одетый, молодой мужчина, недавно прибывший со своими родителями из Имперской столицы. Он осторожно отодвинулся от нее как можно дальше, когда она с улыбкой повернулась к нему.
— Вы сомневаетесь в моих способностях, молодой человек?
Слова слетели с ее губ с легкостью и величавостью коронованной особы. Для многих из старожилов Санктуария Миртис была неофициальной городской королевой. На Улице Красных Фонарей она правила безгранично.
— Конечно, нет, мадам.
— Вы только что увидели девушек. Остановили ли вы свой выбор на какой-нибудь конкретной леди, или предпочли бы продолжить знакомство с моим заведением?
Миртис провела его назад в свой будуар, слегка пожав руку выше локтя. На ней было свободное, темное домашнее платье с высоким воротником, которое только намекало на легендарную фигуру под ним. Хозяйка «Дома Сладострастия» была красивой, красивее любой из девушек, работающих на нее; отцы говорили об этом своим сыновьям, которые, в свою очередь, передавали эту неоспоримую истину своим сыновьям. Однако восхитительная красота, сохранившаяся неизменной в течение трех поколений, вызывала скорее благоговение, нежели желание. Миртис не соперничала с девушками, которые на нее работали.
Молодой человек откашлялся. Было очевидно, что это был его первый визит в публичный дом. Он потеребил пальцами кисточки на валике огромного, бархатного, цвета красного вина, дивана, предназначенного для любовных утех, прежде чем заговорил.
— Я думаю, мне подойдет та, что в фиолетовом шелке.
Миртис уставилась на него так, что он еще быстрее затеребил кисточки, одна из них почти оторвалась, а лицо его стало густо-малиновым.
— Позови Силену. Скажи ей — «Лавандовая комната».
Девочка, еще слишком молоденькая, чтобы работать, вскочила с подушки, на которой она молча сидела в ожидании подобной команды. Юноша повернулся, чтобы следовать за ней.
— Четыре серебряных — Силена очень, талантлива. Да, и имя — думаю, вам больше всего подойдет имя Терапис, — улыбнулась Миртис, обнажив свои ровные белые зубы.
Юноша, который с этих пор будет известен как Терапис в стенах «Дома Сладострастия», полез за кошельком, в котором обнаружилась одна-единственная золотая монета. Он стоял в надменной, явно хорошо отрепетированной позе, пока Миртис отсчитывала ему сдачу. Молодая девушка взяла его за руку и повела к Силене на два часа немыслимого блаженства.