Я пожал плечами, злясь на то, что меня затянуло в чью-то чужую историю.
Антрополог захлопнул дверцу и поднял вверх большой палец.
Я подумал, что надо бы просто уехать и бросить его, но было уже слишком поздно что-либо менять, и я поехал в мотель. Портье отдал мне бумажник, сказав, что заметил его на стойке буквально через пару секунд после того, как мы уехали.
Я заглянул в бумажник. Все кредитные карточки были на имя Джексона Андертона.
Дорога обратно заняла не менее получаса: пришлось слегка поплутать. Когда я добрался до места, уже окончательно рассвело. Эвакуатор уехал. У «хонды» было разбито заднее стекло. Дверца со стороны водительского сиденья была распахнута настежь. Я даже подумал, что, может быть, это другая машина, что я приехал совсем не туда, куда нужно; но в подсыхающей луже валялись окурки от сигарет водителя эвакуатора, а в канаве неподалеку обнаружился открытый портфель – абсолютно пустой. Рядом с портфелем валялся картонный конверт. В конверте лежали бумаги, пятнадцать страниц распечатки какого-то текста, квитанция с чеком на предоплату номера в «Мариотте» в Новом Орлеане, зарезервированного на имя Джексона Андертона, и упаковка презервативов – три штуки – с ребристой поверхностью для дополнительного удовольствия.
На первом листе распечатки стоял эпиграф: «Вот что рассказывают о зомби: это тела без души. Живые мертвецы. Когда-то все они умерли, но потом их призвали обратно к жизни». Херстон. «Сказки будешь рассказывать моей лошади».
Я взял конверт, портфель брать не стал. Потом вернулся к своей машине и поехал на юг под небом в перламутровых переливах.
Люди не просто так появляются в нашей жизни, У всего есть причина.
Очень правильное замечание.
Я никак не мог найти радиостанцию, у которой не сбивался бы сигнал. В конце концов, я нажал кнопку сканирования каналов и не стал останавливаться на каком-то одном. Просто слушал, как радиостанции переключаются наугад в мятущихся поисках устойчивого сигнала: госпелы, старые песни, библейские чтения, обсуждение сексуальных проблем, кантри и джаз – по три секунды на каждую станцию с продолжительным белым шумом в промежутках.
Лазарь был мертв. Совершенно определенно. Лазарь был мертв, как говорится, тут без вариантов, но Иисус воскресил его, дабы мы все узрели... я говорю, дабы мы все узрели...
В позе, которую я называю «китайский дракон». Это можно вообще говорить в эфире? А когда ты... ну, это... кончаешь девчонке в рот, можно легонько ударить ее по затылку, и все потечет у нее из носа. Я чуть не умер от смеха, когда мы в первый раз...