Надежда пролистала записную книжку. Фамилии, еще в школе записанные детским почерком, – что тут найдешь? А ключ от дома, что ли? Вряд ли. Ключ обычный, от французского замка, кто же в наше время входную дверь на один французский замок запирает? У них в лаборатории похожий замок, так, когда дверь случайно захлопнулась, Стас-механик этот замок простой шпилькой открыл. Ненужный какой-то ключ. И надо кончать с этим барахлом, и так себя уже мародером чувствуешь. Надежда собрала вещи в пакет, документы завернула отдельно, все мелочи сунула в ящик с карандашами, рука не поднимается выбросить, потом, когда уж сорок дней пройдет.
Евгений Петрович Киселев заглянул в дверь:
– Можно?
Следователь поднял голову от бумаг:
– Я вас вызывал?
– Нет, но я узнать…
– А, Киселев, потерпевший. Что вы хотите?
– Узнать хочу, как дело двигается, когда вы мне скажете, кто дочку мою убил.
– Ну, гражданин Киселев, об убийстве и речи не было, думали самоубийство, да и то…
Следователь с сомнением покрутил толовой.
– Так ведь начальник ее…
– Ну, что начальник, что начальник? Допросил я его, ну отругал он ее утром! Кстати, за дело, если не врет. – Следователь вздохнул. – Да если бы все, кого начальство ругает, с крыши бы сигали, у нас и народу бы никого не осталось, в транспорте бы свободней стало.
– Так ведь нет на свете дочки-то!!!
– Ты погоди, – следователь заглянул в дело, – ты погоди, Евгений Петрович.
Следователь был родом из-под Вышнего Волочка, и после первых двух фраз начинал называть собеседника на «ты». Разумеется, на вышестоящее начальство это не распространялось.
– Ты мне вот что скажи: установлено, что ушла она с работы не позже четырех, а врач сразу же определил, что смерть наступила от семи до одиннадцати. Где она три часа была и с кем?
– Не знаю.
– А не могла она, – следователь помялся, – ну предпраздничный день, компания веселая, выпили там, а потом она… ну оступилась случайно и…
– Да не пила она по помойкам! Вам бы только дело закрыть!
– Спокойно, гражданин Киселев. От вскрытия ведь вы отказались? Вот ваша подпись.
– Этого вскрытия две недели ждать. А хоронить когда?
– Значит, ничем помочь следствию вы не можете? Тогда идите, гражданин, и не мешайте работать. Когда будут новости, вам сообщат.
Евгений Петрович вышел на улицу, прошел немного под дождем.
– Сволочи! Сами нарочно со вскрытием тянут, чтобы родственники отказались, возиться не хотят.
Он вспомнил, что так и не сказал следователю о телефонном звонке, и как его отфутболили в консультации. Он повернул назад.
– Ну погоди, гнида очкастая! Через прокурора с тобой разговаривать будем!