— Он кто?
— Увы, милиционер. Я согласилась, потому что боюсь его потерять, если буду слишком упираться.
— Лиза! — Анечка руки закинула за голову, потягивалась, как сытая кошка. — Как я тебе завидую!
— Из-за Сережи?
— Еще чего! Таких Сереж на свете полно. Завидую, потому что ты будешь богиней спецназа. Позавчера я видела, как ты стреляла. Всадила три пули в десятку, на четвертой сплоховала и побледнела, будто умерла. Я бы не хотела, чтобы ты была моим врагом. Ты недавно в школе, но я не знаю никого, кто не хотел бы с тобой подружиться. О тебе говорят больше, чем о ком-нибудь другом. Безумная Калерия тебя боится. Ты многого просто не замечаешь, а я вижу. Вот тебе, пожалуйста, Леха Смолин, ну, сержант, с которым ты бегала, он меня попросил: выясни, дескать, осторожно у Лизки, не обижается она на меня. Иногда от тебя тянет холодом, как из могилы, а иногда ты горячая, точно из бани.
Сейчас ты молчишь, а я слышу твое сердце. Понимаешь, что это значит?
— Понимаю, — засмеялась Лиза. — Тебя угостили коньяком перед тем, как уложить под кустик.
— Нет, — торжественно изрекла Анечка. — Совсем не это. Это значит, наступит время, когда многие из нас будут гордиться знакомством с тобой.
Нельзя сказать, чтобы пылкие восторги подруги, высказанные столь неожиданно, были неприятны Лизе.
И она, конечно, покривила душой, когда заявила, что все здесь для нее чужое. Правда была как раз в том, что она слишком быстро освоилась в школе, это приводило ее в замешательство. Получалось, что раньше она себя почти не знала. То есть хорошо знала другую себя, ту, которая продалась за зеленые бумажки и осталась погребенной в "Тихом омуте", в замечательной фирме, поставлявшей на невольничьи рынки дешевое женское мясо. На ту, прежнюю, ей стыдно было оглянуться, она не хотела ее больше знать. Сначала в больнице, позже в объятиях ироничного блистательного майора и, наконец, здесь, в лесной школе, где людей учили хитроумным навыкам выживания и смерти, она обрела свою новую сущность, и это было похоже на пробуждение после долгого пьяного ночного кошмара. Переход был столь резкий, что захватывало дух...
Вскоре после успешного зачета по изнасилованию ее вызвал подполковник Евдокимов, начальник школы.
Как и в первую встречу, он смерил ее таким взглядом, будто увидел вспрыгнувшую на порог зеленую жабу.
— Номер четырнадцатый?
— Так точно, товарищ подполковник.
На столе перед Евдокимовым лежала раскрытая канцелярская папка, куда он заглянул одним глазком, все с той же гримасой крайнего отвращения. Похоже, ему всюду мерещились жабы. Однако Лиза была уже не та, чтобы смутиться или оробеть. Вдобавок немало наслышалась от Анечки про этого властного мужчину, с крутым, как у лося, лбом. Не было дня, чтобы подруга не заводила о нем речь. Он был одним из немногих в школе, кого ей не удалось совратить. Причем одна из первых отчаянных попыток чуть не вышла ей боком.