— Я командир корпуса, объединившего две дивизии, преданные верховным командованием, и собственной кровью, собственным мужеством проложившего себе обратную дорогу на родину.
— Самозванец вы, а не командир! Сами себя назначили! Никогда вам не бывать ни генералом, ни командиром корпуса!
Что разговор с командованием непокорного корпуса будет несладким, Маруцзян догадывался. Но что Гамов сразу начнёт с обвинений, а маршал безобразно взорвётся, по всему, было непредвиденным. Маруцзян показал, что недаром в своё время обогнал в беге к власти своих противников и столько лет прочно держал её в руках. Он прикрикнул на Комлина:
— Прекратите, маршал! Запрещаю вам говорить без моего разрешения! — И почти вежливо обратился к Гамову: — Очень серьёзные обвинения, полковник. Но есть ли у вас столь же серьёзные основания для них? На любой войне бывают успехи и неудачи. Но разве допустимо все неудачи приписывать предательству и изменам? Тогда почему ваш сосед генерал Коркин, которого мы разжаловали, сдал свою дивизию в позорный плен, а вы в условиях ещё тяжелей, чем у него, одерживали одну победу за другой?
Он, конечно, умел спорить, глава нашего правительства. И на какие-то минуты в этом осунувшемся старике возродился прежний лидер, мастерски высмеивавший своих противников, ставивший перед ними вопросы, на которые имелись лишь желаемые ему ответы. И сейчас он верил, что легко опровергнет любые обвинения Гамова, а потом накажет полковника за то, что тот осмелился необоснованно обвинять.
Гамов не успел ему ответить, как в зал вошёл начальник охраны правительства, низенький полковник в очках, Морохов, так его звали, мы часто видели его на стерео во время дворцовых банкетов. Маршал раздражённо прикрикнул на него:
— Я не вызывал тебя! Уходи, заседаем!
Но Морохов игнорировал окрик.
— Маршал, у нас авария. Вся связь отключена!
— Отключена? — удивился Маруцзян. — Почему отключена?
— Что-то случилось на центральной станции. Все каналы на город перестали работать.
— Так что стоишь? — Маршал, несмотря на запрет Маруцзяна, всё больше свирепел. — Иди и налаживай связь! Даю полчаса на исправление — и ни минутой больше.
Морохов исчез. Гамов продолжал прерванную речь:
— Вы требуете обоснованных обвинений? Обвинения будут убедительные. Изменник и предатель Мордасов…
На этот раз не выдержал сам Маруцзян:
— Полковник, выбирайте выражения! Вы не в домашнем кругу сплетничаете о знакомых, а докладываете правительству. Мы ещё расследуем ваше обращение с нашим посланцем. За многие поспешные и преступные действия придётся нести суровую ответственность.