Даня Васильев тем временем уже наполнял рюмки. К столу потянулись люди и из соседней комнаты.
– За Дениса! За Дениса! – раздались голоса с разных концов стола.
Все выпили, и некоторые женщины потянулись к Задорнову с поцелуями. Тот очень благодушно принимал «чмоки», отвешивая каждой даме комплименты. Даня Васильев, выпив и закусив, потерял, кажется, ко мне всякий интерес. Он подошел к солидному мужчине с золотым перстнем – тому самому, что беседовал с Денисом, – подсел к нему и завел какой-то разговор, поглядывая на своего собеседника, как мне показалось, несколько заискивающим взглядом. Важный господин слушал снисходительно, вполуха, барабаня пальцами по столу, потом небрежно махнул в сторону танцевальной комнаты, будто предлагая Васильеву проследовать туда. Тот еще что-то попытался уточнить, но мужчина, окинув Даню безразличным взглядом, поднялся и отошел к форточке, закурив сигару. У окна он с любезной улыбкой приобнял курившую тонкую сигаретку молодую девушку. Девица нисколько не отстранилась, наоборот, посмотрела на мужчину очень заинтересованно.
– Даня, идем к нам! – прокричала одна из девушек, извиваясь в танце.
Васильев махнул ей рукой, затем, ломаясь и забавно вихляя тощенькими бедрами, двинулся в круг танцующих, где и растворился. Мне же предстояло наладить контакт с виновником торжества и получить информацию о Карпинском и Гольдберге.
Денис сидел за столом на своем месте, довольно далеко от меня, и оживленно беседовал с какой-то женщиной средних лет. Своим внешним видом и низким контральто эта дама походила на оперную певицу.
Прерывать их беседу я пока не стала, решив, что подходящее время для разговора я еще выберу: судя по виду Задорнова, он был трезв и пьянеть в ближайшие часы не собирался. Я заметила, что он вообще лишь пригубил из своего бокала. Поэтому я спокойненько закусила семгой и положила себе в тарелку овощной салат, а также большой кусок жареного мяса. На алкоголь я тоже не стала налегать. Орудуя ножом и вилкой, я огляделась. Рядом со мной сидела пара: рыжеволосая девушка с аппетитными формами, одетая в обтягивающую водолазку темно-зеленого цвета, подчеркивающую ее высокую грудь, и в черные вельветовые джинсы; рядом с ней вальяжно развалился на стуле мужчина лет тридцати пяти, в сером тонком свитерке со шнуровочкой на груди и в модных остроносых «казаках». У него было достаточно симпатичное лицо с пухлыми губами и глубоко посаженными голубыми глазами. Движения мужчины были ленивы и плавны. Смотрел он на всех свысока.
– Артур, положи мне, пожалуйста, еще роллов, – обратилась к нему его спутница.