— Я никогда не забуду о том, что он посчитал меня предательницей! Он мне доверился!
— Глупенькая девочка, ты ведь ничего подобного не сделала! Ты просто отправилась туда, чтобы предупредить его, и уж так случилось, что мы сразу поехали вслед за тобой.
— Но он будет думать…
— Очень скоро он перестанет думать!
— Ах, отец, только не говори так! Я хочу, чтобы ты спас его!
— Я? Ты считаешь, что в моей власти спасти его?
— Когда я была маленькой, я всегда думала, что ты в силах сделать все, если только захочешь! Я даже думала, что ты способен вызвать дождь, если решишь, что так нужно.
— Мое милое невинное дитя, но теперь-то ты знаешь, что это совсем не так!
— Теперь я знаю, что ты не властен над природой, но остальное все в твоих силах, если ты этого захочешь!
— Мне лестно, что моя дочь столь высокого мнения обо мне: она очень умна и почти права. Но теперь ты, по крайней мере, знаешь, что я не умею управлять погодой? Точно так же обстоят дела и с законами!
— С этим я не могу согласиться! Законы создают люди!
— Ага, значит, меня могут превзойти только небесные силы, а со всем остальным, ты полагаешь, я способен совладать?
— Папочка, дорогой мой, чудесный, умный папочка, ты же можешь что-нибудь сделать!
— Дорогая моя доченька, никакие уговоры, пусть даже приправленные лестью, не смогут заставить меня спасти человека, который сам сознался в убийстве!
— Но это нельзя назвать убийством: он был обязан спасти эту девушку! Он благороден. Ты помнишь, когда мы столкнулись с цыганами? Мы были там вдвоем, и он не позволил, чтобы нас обидели? Возможно, он спас нам жизнь!
Некоторое время отец молчал.
— Есть способы повлиять на суд, — сказала я.
— Взятка? Подкуп? Такое действительно существует. И ты хочешь предложить мне, законопослушному англичанину, совершить эти преступления?
— Ты мог бы что-нибудь сделать ради его спасения? Если бы суд узнал, что Джейк убил этого человека, защищая девушку от насилия, разве этого не приняли бы во внимание?
— Какой-то цыган… и племянник местного сквайра…
— Вот в этом-то и дело! — возмущенно воскликнула я. — Предположим, племянник сквайра убил бы цыгана, собиравшегося совершить насилие над его женой?
— Я понимаю твою точку зрения.
— Если этого человека повесят, я буду несчастной всю жизнь!
— Ты говоришь глупости! Ты всего лишь ребенок, хотя, должен сказать, временами мне приходится сомневаться в этом. Сколько тебе? Одиннадцать?
— Почти двенадцать!
— Господи, сохрани нас! Что с тобой будет к восемнадцати?
— Ну, пожалуйста, отец…
— Что, дорогая Джессика?
— Неужели ты не сделаешь для меня… самое нужное из того, что мог бы сделать? Ты поможешь спасти этого человека?